Здесь можно было играть в войну. Быть «немцами» никто не хотел, зато все хотели быть «русскими» или «партизанами». Для того чтобы «война» всё же состоялась, приходилось включать фантазию и представлять, что враги, которых необходимо истребить, скрываются в зарослях лопуха и бурьяна. Мальчишки вооружались тонкими прутиками или ветками, наломанными с близлежащих деревьев, и отчаянно рубили мясистые, разлетающиеся в пух и прах листья, потом боролись из последних сил с неподдающимся «саблям» бурьяном. Хотя чаще всего именно из-за своей неподатливости бурьян в качестве врага не годился. Как и смородина, на которой вырастало будущее ягодное угощение. Смородину бережливо не трогали.
Войну с лопухами воспитатели воспринимали более или менее спокойно, трудно было лишь после окончательной победы загонять ликующих победителей в помещение и разыскивать в потаённых уголках двора разведчиков и партизан, прячущихся среди оставшихся зелёных насаждений.
Сезон, когда начинала поспевать смородина, был для воспитательниц сущим наказанием. Мало того что ребятишек трудно было отогнать от кустов с неспелыми ягодами, так ещё приходилось разжимать крепко стиснутые кулачки, чтобы отнять уже сорванное и выбросить в мусорное ведро. Ведро потом тщательно охранялось, чтобы из него никто не похитил выброшенные ягоды. И хоть всем постоянно вдалбливали в головы, что нельзя ничего доставать из ведра и, более того, совать эту грязь в рот, тем не менее, сие действо было своеобразным актом героизма и неповиновения. И неосознанного протеста.
В качестве эксперимента ребятишки пробовали жевать даже божьих коровок, но они каждый раз оказывались безвкусными и к тому же щекотали нёбо и язык перед тем, как их разжуёшь.
Вкус неспелых ягод чёрной смородины Яшка помнил до сих пор. Всяких ягод и экзотических фруктов он перепробовал за свою последующую жизнь, но ничего вкуснее этих ягод детства так и не едал.
А божьи коровки, кажется, до сих пор щекочут нёбо – и отчего-то сразу выступают слезинки на глазах…
Раз уж пошёл разговор о таких вещах, то теперь ещё одно воспоминание о насекомых.
Давным-давным-давно, когда Яшка был совсем маленьким и не курил, на земле водились майские жуки и божьи коровки. Может, они где-то водятся и сейчас, но ни у кого из нас нет времени наклонятся и присаживаться в траву, чтобы очередной раз понаблюдать, как растут травинки, и как по ним ползают всевозможные букашки. Как пролетают, неуклюже огибая нас, жужжащие вертолёты шмелей и майских жуков. Как доверчивые божьи коровки незаметно садятся на щёку, чтобы щекотно уползти за ухо по каким-то своим неотложным делам.
Наверное, Яшка был, как и все остальные, всё-таки довольно жестоким малышом – ловил жуков и коровок, и всегда у него была наготове пустая спичечная коробка, чтобы сажать в неё пленников. Потом он до самого вечера подносил коробку к уху и слушал, как они скребутся, постепенно