Ребята окружили маленькую Люську.
На голове у Люськи была панама. Панама была новая и очень белая.
Люська стояла, низко опустив голову, и плакала. Лица её не было видно. Можно было подумать, что плачет белая панама.
– Опять что-нибудь потеряла? – спросил Алёшка. – Эх ты!
– А-а-а… – всхлипнула панама. – Меня бабушка за хлебом послала… Велела батон купить. Деньги дала. Я их в кармане держала… Кулак вот… А деньги я потеряла. А бабушка сказала: «Если ты ещё чего потеряешь, я тебя отшлё…»
Из-под белой панамы ещё быстрее закапали удивительно крупные прозрачные слёзы.
– Ребята, у меня есть немного, – сказала девочка Женя. Лицо у неё на секунду стало грустным, но она сейчас же улыбнулась. – Я хотела эскимо купить, да уж ладно… Возьми их себе, Люська.
И она положила деньги на мокрую от слёз маленькую ладошку.
– И у меня есть… На, держи!
– И у меня…
– И у меня монетка. Новенькая, смотри, как блестит!
Люська подняла голову. Глаза ещё плакали, но губы уже улыбались и тихо шевелились. Это Люська шёпотом говорила «спасибо».
– Ну вот, – сказал Синяк. Он протянул поцарапанный палец и пересчитал монеты. – Почти набралось. Ещё немного не хватает. У кого ещё есть, ребята?
У ребят вытянулись лица. Больше ни у кого денег не было. Даже круглое Женино лицо стало каким-то не таким круглым.
Маленький Васька вывернул карманы и сказал виноватым голосом:
– А мне мамка не даёт… Говорит, я сама тебе всё, что надо, покупаю.
– Ребята! – сказал Синяк. – У Алёшки ещё деньги есть. Ему Женька дала. Я сам видел. Эй, Алёшка, давай их сюда. А то бабушка Люську нашлёпает.
Алёшка посмотрел на Люськины покрасневшие глаза, на слипшиеся от слёз ресницы, и его рука как-то сама собой потянулась в карман.
И вдруг он вспомнил, как весело звенела монета в пустом животе глиняной кошки: дзынь, дзынь! – как будто хотела сказать: «Ещё, ещё!»
– Не дам! Ничего не дам, – тихо сказал Алёшка. – Мне деньги самому нужны.
Как вы понимаете, друзья мои, госпожа Жадность в этот момент выросла ещё в несколько раз.
– Ну и вредина же ты! – сказал Синяк. – Ладно. Припомним тебе это. Ребята, пошли к Катьке. Она дома сидит, у неё уши болят. Катька даст. Она всегда всё даёт.
Ребята пёстрой стайкой побежали к дому, а белая панама весело запрыгала впереди.
Глава четвёртая
О гибели люстры и о многом другом
Бабушки не было дома.
«Вот здорово, – подумал Алёшка. – Бабушки, они всегда только мешают. Настроение портят и вообще. Увидит конфеты, начнёт приставать: кто дал да зачем взял?»
Алёшка открыл дверь и ахнул: посреди комнаты стояла госпожа Жадность.
Ох, какая она стала большая! Ростом почти как Алёшкин папа, а то и ещё повыше. Алёшка узнал её, только поглядев на длинные-предлинные руки со скрюченными пальцами. Нет, она стала совсем другая, даже