Но земля сопротивлялась.
Плечи пылали от боли. Трапециевидные мышцы. Ромбовидные мышцы. Лопатки. В бицепсы впивалось раскаленное железо. Ногти обламывались. Кожа на костяшках пальцев ободралась. Легкие были готовы схлопнуться.
Она больше не может сдерживать дыхание. Она больше не может бороться. Она устала. Она одна. Мама умерла. Сестры нет. Сэм начала кричать, сначала мысленно, потом в реальности. Она была очень зла: в ярости на мать, которая схватилась за дробовик, в гневе на отца, который навлек этот ад на их дом, в негодовании на Чарли за ее слабость и в гребаном бешенстве из-за того, что ей теперь придется умереть в этой гребаной могиле.
Неглубокой могиле.
Вдруг она почувствовала пальцами руки прохладный воздух.
Она прорвалась через почву. Меньше двух футов отделяли Сэм от жизни или смерти.
Но радоваться было некогда. Не было больше воздуха в легких, не было надежды, если она не продолжит копать.
Она начала смахивать пальцами всякий сор. Листья. Сосновые шишки. Убийца пытался скрыть свежую могилу, не рассчитывая, что зарытая там девочка вылезет наружу. Она набрала полную горсть земли, потом еще одну, еще и еще, пока наконец не смогла поднять себя наверх одним последним рывком пресса.
Сэм поперхнулась внезапным потоком свежего воздуха. Она выплюнула землю с кровью. Волосы ее были спутаны. Она потрогала голову сбоку. Мизинец соскользнул в крошечную дырочку. Внутри нее кость была гладкой. Здесь вошла пуля. Ей выстрелили в голову.
Ей выстрелили в голову.
Сэм отдернула руку. Она не осмелилась вытирать глаза. Прищурившись, поглядела вдаль. Смутные очертания деревьев. Она увидела перед собой две жирные точки света, они плыли перед ее лицом, словно ленивые шмели.
Она услышала, как где-то рядом течет вода, отдаваясь эхом, будто бы через тот тоннель под метеовышкой, который ведет к асфальтированной дороге.
Мимо проплыла еще пара световых пятен. Это не шмели.
Это фары.
Глава первая
28 лет спустя
Чарли Куинн шла по темным утренним коридорам Пайквилльской средней школы, охваченная гнетущей тревогой. Это было не чувство стыда после бурно проведенной ночи. Это было чувство глубоко укоренившегося сожаления. Вполне уместное, потому что первый раз она занималась сексом с мальчиком, с которым этого делать было не надо, как раз в этом здании. А точнее, в спортзале: отец оказался прав, когда предупреждал ее о том, как опасно гулять поздней ночью.
Она повернула за угол, зажав в руке мобильный телефон. Не тот мальчик. Не тот мужчина. Не тот телефон. Не тот коридор, потому что непонятно, куда, черт побери, здесь идти. Чарли развернулась и пошла обратно той же дорогой. Все в этом дурацком здании выглядело знакомым, но все было будто бы не на своих местах.
Она свернула налево и оказалась около приемной директора. Пустые стулья поджидали нашкодивших школьников. На похожих пластиковых сиденьях коротала свои школьные годы и Чарли. Она препиралась. Грубила.