верхняя часть которого представлена эмоциями, все они убеждены в единственности и правильности именно своего мировоззрения. Этот механизм работает на уровне коллективного бессознательного группы, поэтому он вне рациональных возможностей повлиять на реакции членов группы на другие концепции или критику их точек зрения. Вольно-невольно образуется некое «мы», которое болезненно и ранимо. В двадцатом веке происходило немало курьёзов, связанных с этим явлением – курьёзов, доказывающих, что даже рациональное понимание происходящего не помогает – бессознательное и связанные с ним эмоции берут верх. Жоржу довелось присутствовать на одной забавной конференции, где одновременно собрались последователи Юнга и Фрейда – давние враги, на дух не переносившие друг друга. Некий доброхот решил примирить два лагеря. Солидные мужи, прошедшие не один десяток лет анализа – каждый в своей парадигме, казалось, проработанные за эти годы до мозга костей, явившись на конференцию, даже смогли, хотя и с внутренним скрипом, пожать друг другу руки. Начались первые доклады. Выступил фрейдист, вещавший о так называемых «первичной травме» и комплексе Эдипа, предлагая юнгианцам убедиться, что психоанализ отнюдь не чурается мифологии. Всё это были прописные истины и для тех, и для других, однако по рядам сторонников Юнга пронеслись сдержанные возгласы с пока еще достаточно лёгкими оттенками снисходительности. Пространство явно ощетинилось. Далее речь держал убеленный сединами профессор, представлявший лагерь юнгианцев. Всё шло хорошо до того момента, как этот пожилой господин, завершая свой доклад, вскользь упомянул, что, дескать, одна из фундаментальных работ Фрейда – «Психология масс и анализ человеческого я» – хороша во всех отношениях, однако же, ей не хватает той глубины, которую могла бы внести концепция коллективного бессознательного. Тут в зале словно бомбу подорвали. Умудрённые мужи – образчики осознанности с обеих сторон, вдруг разом вскочили со своих мест и пустились дёргать друг другу бороды. Казалось бы, всё можно было решить в рамках философической дискуссии, ан нет! – вмешалась некая Сила, превосходящая сознание, поверхностный слой которого вмиг слетел, обнажая древнейшие инстинкты и архетипические сюжеты. Жорж оказался свидетелем многих подобных курьёзов, иные из которых завершались трагически.
Сей механизм известен из мифологических сюжетов, подробности Альгис не имел времени рассказывать, но суть Фёдор, хотя и смутно, но уяснил – важно, углубляясь в то или иное учение, найти ту тонкую грань, за которой ты оказываешься уловленным этим выставившим во все стороны копья «мы» той или иной Гильдии. Это великое искусство, так как если ты вышел из-под влияния Гильдии намного раньше этого момента, то, скорее всего, ты останешься профаном, скользящим по верхам, и не улавливающим основы, базиса концепции или учения. С другой стороны – ежели прозевал – то увязнешь в Гильдии, и далее, даже если исхитришься из неё выйти, все остальные
