– А так бы и директору бы угодил, и денег заработал бы.
– Я и так нормально зарабатываю. Меня Кирющенко перевел из составного цеха к агрегату. Стеклобой уже не сортирую, с грохотами не вожусь, кнопки нажимаю, за приборами смотрю.
– Куда перевел?
– От шихты сразу на линию.
– И что?
– На семьсот рублей больше теперь будет.
– А Ивашка где работает?
– Все там же, в составном, на конусе подсобником, на транспортере или на магнитном сепараторе иногда.
– А ваза на вокзале сколько стоит?
– Ванька по пятьсот сдает.
– И часто ходит?
– Каждый день.
– Вот видишь, люди тысячами зарабатывают за день, мотоциклы покупают, а у тебя – только семьсот рублей за месяц плюсом. Немного разживешься.
– Мы вдвоем его купили, на двоих. Ваня же сначала и мои вазы продавал.
– Как это вдвоем? Как на двоих? Он же один ездит.
– У меня просто времени нет, я же пишу.
– Что пишешь?
– Ну, рисую.
– Дурачок ты маленький! Иван теперь и с мотоциклом, и Наталья рядом с ним. Вот кто своего не упустит, еще и чужого подгребет. А раньше-то она всё у тебя на чердаке сидела днями, смотрела, как рисуешь. На мотоцикле ей поинтересней, баще, да? Надоели ей, видать, твои лебеди.
– Мама…
– Ой, молчу-молчу. Рисуй пока, конечно. Вроде, рановато бабьё себе заводить, только поздно бы не стало. Нелюдимому по жизни тяжко жить, сынок. А рисование уводит от людей. Не накормит рисование досыта и девку не приманит, так и знай. Взрослеть тебе пора, а ты рисуешь, как мальчишка.
Кирюша упирался мыслями, думать не хотел о маминых нотациях, и все же постоянно думал. Как же это рисование «уводит от людей», когда оно для них? Измучает художника, обрадует людей, те поблагодарят, художник и порадуется. Вот оно зачем, искусство. Только для людей.
«Потом подумаю, космического лебедя закончу и подумаю нормально, – планировал Кирилл, – а то, когда пишу, не получается соображать, когда соображаю – рисовать. Ни там, ни здесь не получается. Вот интересно, когда я рисую, я живу? Много часов провожу где-то там, не здесь. Я ж там только чувствую, не думаю совсем. Времени там нет. Там и не надо думать, там только линии, пространства, краски, свет и тени. Все это не здесь. Не буду новых лебедей начинать, закончу этого, обязательно остановлюсь, подумаю и всё решу. Действительно же, раздружился я с друзьями за последний год».
Начало долгожданного отпуска стало началом череды непоправимых неожиданностей. Внезапно вывалилась вереница непредсказуемых необходимостей, без которых было не обойтись, которые было не обойти.
В первое свободное утро, первым делом, Кира тщательно вымылся.
Писать, как сочинять или играть, необходимо в чистом теле и свежем белье. Иначе запахи грязноватого туловища по-любому проявятся в картинке, в тексте, на подмостках,