– А что, жених хоть куда. Он был бы в самый раз для них.
Рённи в душе поблагодарил старика за его теплые слова, но, смутившись, опустил голову. Не давая опомниться парню, в разговор вмешался отставной волостной писарь по фамилии Пак. Бросив на юношу завистливый взгляд, возразил:
– У них еще нет на примете зятя, но по всему видно, они вряд ли согласятся выдать дочь за бездомного батрака. Нечего надеяться!
Рённи сразу возненавидел завистливого старика. Ему было больно слышать слова «бездомный», «батрак», «крестьянин», «бедняк». С особой ненавистью он думал о «праздно шатающихся „культурных“ людях», о тех, кто «каждый день наряжается», о тех, о ком говорят, что они «денежные».
Юноша хорошо знал, что у Чхве Чхом Чжи еще нет на примете зятя.
В этом году Иппыни исполнялось семнадцать лет. Еще весной прошлого года многие заметили, что девушка расцвела, словно бутон. А сейчас она уже выглядела настоящей девушкой на выданье. Особенно ее украшали толстые длинные косы. По этому поводу ей нередко приходилось выслушивать острые шутки языкастых деревенских баб и сносить не менее озорные выходки молодых крестьянских парней.
Впервые в этом году Иппыни пришлось заботиться о чужом человеке. Хотя вся забота о батраке сводилась к тому, чтобы проследить за работой юноши и два раза в день, утром и вечером, подать еду, она все-таки очень стеснялась его. Подав отцу и Рённи маленькие столики с едой, Иппыни неслышно, как мышь, отходила к очагу.
В первое время высокий рост и большие глаза парня пугали девушку. Но по мере того, как проходили дни, ей казалось, что этот широкоплечий человек с большими сильными руками может уничтожить все злое и грозное и защитить слабое. Теперь даже вещи ей нравились не тонкие и хрупкие, а крепкие и прочные.
Однажды Иппыни одна пошла на огород, расположенный далеко в поле, нарвала две большие корзины красного перца. Обе корзины ей, конечно, было не унести. Тогда она подняла одну корзину и пыталась поставить ее на голову, но ноша оказалась слишком тяжелой для тонких рук. Несколько раз она поднимала и опускала корзину, пытаясь поставить ее на голову. За этим занятием ее и застал Рённи. Он шел по меже с большой вязанкой риса за спиной. Увидев девушку, он подошел и, улыбаясь, сказал:
– Давайте я отнесу.
Рённи легко поднял корзины, поставил их поверх рисового снопа и, взвалив на спину чиге, зашагал по дороге, ведущей через горы. Иппыни стояла молча. Если бы Рённи сейчас оглянулся на девушку, то увидел бы, что на ее загорелых щеках выступил румянец, увидел бы, что Иппыни улыбается.
4
Иппыни все еще стояла в поле, не решалась идти, до тех пор, пока, вернувшись домой, Рённи не скрылся из виду. Она села в тени маленького деревца и молча наблюдала за Рённи, спускающимся по склону горы.
«Ух какой…» – восхищенно улыбаясь, глубоко вдохнула Иппыни.
Вернувшись