«Барахольщик хренов».
– Жетоны сними с фрицев.
– Жетоны? А! Бляхи, что на шее висят? Так это я разом!
Еще спустя десять минут мы вышли в обратный путь с пленным и картой с пометками, единственным документом, который нашли при немцах. Митяй, несмотря на то, что нагрузился вещами по самые брови, не только бодро шагал, но при этом помогал мне идти. Ухов конвоировал немца. Какое-то время мы шли молча, потом я спросил у Ухова:
– Ты спал, когда нас немцы взяли?
– Э-э… Нет! Они, гады, подкрались незаметно… Не спал! Точно говорю! Подкрались… Чем хочешь поклянусь! – При этом его глаза воровато забегали.
– Ганс, вы взяли нас спящих? – спросил я по-немецки разведчика.
Тот бросил на меня мутный взгляд, так как все еще не мог прийти в себя, пару секунд соображал, потом сказал:
– Да.
Я повернул голову к Ухову.
– Так ты думаешь, что тебе в отряде поверят?
Он догадался, что я спросил у немца, и понял, что тот ответил. Теперь он старался не встречаться со мной глазами. Путь до леса мне дорого дался. Держался я из последних сил. Стоило нам немного углубиться в лес, как мы устроили привал. Немец тоже неважно себя чувствовал. Его по дороге дважды рвало.
– Митяй. Ухов. Идете вместе в лагерь за помощью. Немца оставите со мной. У него, судя по всему, сотрясение мозга, – я подтянул к себе автомат, передернул затвор и направил ствол на Ухова.
– Ты чего, парень?!
За последние несколько часов этот человек сильно изменился, и я это чувствовал. Глаза как у загнанного зверя, злые, опасные. По себе знал, как критические ситуации ломают человека, а тут у него двойной стресс. Сначала попасть в плен к немцам и ожидать, что тебя скоро повесят, потом получить свободу и снова оказаться в подобном положении.
– Ухов, пойдешь без оружия. Клади его на землю. Медленно.
– Ты что, мне не веришь?! Да я с самого начала в партизанском отряде! Жизнью своей рисковал, пока ты в своей Москве сидел! – в его выкриках явственно звучали истерические нотки.
– Митяй! Забери у него оружие!
Ухов внезапно отскочил в сторону и уже взял винтовку наизготовку, как я спокойно сказал:
– Дернешься, убью.
Партизан, с яростью глядя на меня, застыл, понимая, что так и будет, как сказал этот студент. Моя схватка с гитлеровцами произвела на него сильное впечатление. Этот убьет, рука не дрогнет. Именно поэтому единственным проявлением его злобы стала с силой брошенная на землю винтовка.
– Снимай подсумки. Нож из-за голенища достань.
Глаза у Ухова потухли, стали безразличными. Он, уже не возражая, снял подсумки, затем вытащил и воткнул в землю нож.
– Митяй, он арестован. Доведешь его до лагеря и сдашь Стукашенко. Попробует сбежать – стреляй! Ты все понял?
– Понял. Так мы пошли?
– Идите.
Пришел я в себя только на вторые сутки. Когда открыл глаза,