У Сяо Вэя сел голос:
– И… как теперь быть?
Лиза на секунду задержалась у выхода и пожала плечами:
– Понятия не имею. Надо думать, но не сейчас. Ладно, пора мне дрова колоть, вы тут пока приходите в себя, ещё поговорим позже.
Хозяйка дома аккуратно прикрыла за собой дверь, стараясь лишний раз не создавать резких звуков, ей и так было понятно, в каком шоке пребывал этот изнеженный нарциссичный парнишка. Она сама уже морально устала от общения с ним, невзирая на его сильнейшую физическую привлекательность, опровергать которую было бы попросту глупо. Лизе хотелось немного побыть в одиночестве, собраться с мыслями и действительно решить, что им вдвоём делать дальше. В его присутствии она начинала злиться на себя, потому что думать получалось с трудом, все более-менее рациональные идеи покидали её голову, когда она случайно поднимала взгляд от столешницы и видела его лицо. Она однозначно не была готова к столкновению с мегазнаменитостью на территории собственного огорода, где она уже дней пять понемногу перекраивала пространство, чтобы найти материю для создания спелой клубники.
Подойдя к дровянику, Лиза вытащила из кармана спортивных штанов скомканные тряпочные перчатки. Со вздохом посмотрела на свой несвежий маникюр. Лак винного оттенка облез на ногтях неравномерно, кое-где у кутикулы торчали заусенцы и виднелись ранки, что в целом лишь поддержало бы у постороннего человека убеждённость в пофигизме Лизы. Она немного поколебалась и засунула перчатки обратно в карман. Нащупала у нижнего ряда дров оставленный накануне топор. Топор был проблемным: у него частенько при ударе о твёрдую древесину лезвие соскальзывало с хилого топорища, так и норовя рассечь не ольховую чурку, а некстати подвернувшиеся ноги в кроссовках или даже лоб того, кто осмелился бы им орудовать. Лиза знала этот топор как облупленный, поэтому ещё вчера хорошенько вымочила его в ведре с холодной водой. Она с юности помнила, как подобные манипуляции проделывали со своенравным инструментом взрослые, и обычно вымачивание помогало на несколько часов избавиться от люфта между лезвием и топорищем. В противном случае был риск бездарно лишить себя жизни или серьёзно покалечить, что в Лизины планы не входило.
Она занесла топор над беззащитным полешком, чувствуя себя персонажем, которому нравилось задаваться философскими вопросами перед вершением «правосудия» над всякими несправедливыми старушенциями. Эта мысль внезапно развеселила Лизу, отчего она прыснула со смеху и начала задорно колоть дрова. На растопку малого отделения русской печи требовалось не так уж и много, поэтому трёх-четырёх наскоро разрубленных чурок и скрученной в широкие завитки бересты вполне должно было хватить. Чтобы не занозить пальцы, женщина собрала