Егорочкин. Саня. Кличка – План.
«План» – потому что чувак рьяно косит под матерого наркомана. До смешного. Думаю, травку он действительно когда-то пробовал, вот и возомнил о себе невесть что. Вообще, в нашей среде всех наркоманов считают… дебилами. Только конченый идиот станет гробить свое молодое здоровье в перспективе непонятного и не совсем оправданного кайфа. Вот бухнуть – это круто. О! Пардон, не «круто» – «ништяк»! «Круто» в этом времени не говорят, разве что… да никто пока не говорит! Я вот только иногда, ловя при этом на себе недоуменные взгляды.
Так вот, «трава» – это не «ништяк». Не говоря уже о «ге́рыче». Это тупо и по-крестьянски. Это… голимо. Лажово, бермудно. Или… что прокатывает во все времена – фигово.
Разумеется, все мы о наркоте чего-то там знаем. «Чего-нибудь и как-нибудь». В частности, благодаря таким вот экземплярам, как Саня План. Они, можно сказать, этакие «популяризаторы зла». Но их беда в том, что серьезно это популяризаторство никто не воспринимает. Так… считают за пустой треп городских сумасшедших. Точнее… деревенских. Психов.
– Ну че, малыши? Мазнем ганджой по бумаге?
Санька чуть выше меня, худощав и белобрыс. Осанку держит по-взрослому, чуть иногда содрогаясь при артикуляции особо выразительных, по его мнению, словечек. Вот так: «Риса-а-а-нём!» и… короткая судорога по позвоночнику на последнем слоге. Ему кажется, что так он выглядит «блатняком». А вообще он веселый и смешной. И часто забывает, что нужно быть «наркошей» и «зэчарой». Тогда он выглядит обыкновенным парнем из южного приморского городка.
– Саш, а что такое «ганджа»?
Я – сама заинтересованность.
К тому, что после двадцати лет службы в стройбате могу лекции читать о наркосодержащих веществах и особенностях околонаркотического сленга.
– Мальки-и! – План снисходительно хлопает меня по плечу. – Лучше вам этого не знать.
– Ну, пожа-а-алстя, – не удержался я от вызывающего кривляния. – Ну, дя-а-аденька. Ну, расскажи!
Опять молодой в голове беспредельничает.
– Перебьешься, – нахмурился Сашка, смутно ощущая мою неискренность. – Хватит тебе и… одеколона.
– Ну и ладно, – быстро согласился я, перестав кривляться. – Тут тебе передать просили.
Двинул ему по столу техзадание.
Справа через проход многозначительно хохотнул Вовчик, продолжая разрисовывать усы своему кумиру. План чуть заметно поежился. Ковырнул обложку указательным пальцем.
– Тут это… болел я. Типа… ломка у меня была.
Ага. Надо думать – целый месяц его ломало. От «травы», скорей всего. Причем в пульмонологическом отделении горбольницы, где лечат воспаление легких. Я вообще-то – староста группы, на секундочку. Чувак информированный.
– Да-да. Понимаю. Ремиссия?
– Чего?
– Говорю, завязал дозняк в каличной? Или вообще соскочил?
– Ага, сейчас! Обломятся.
Я вздохнул.
– Саш, ты бы поберег себя. Побухай, что ли, для разнообразия.
Опять Вовкино хмыканье.
– Дети