И когда к храму Оро[6] чёлн последний летел,
И жрец, открыв корзину, жертвы лик оглядел, –
Его от зловещей картины дрогнул взгляд не зря:
Мёртв в этот раз был айто, из дома что короля. <1>[7]
Так Таматеа матери на берегу внимал,
Он быстро сплёл корзину, рыбу из лодки взял
И в один миг послушно на плечи всё водрузил,
И зашагал он с песней, – хватало на всё ему сил.
Весь путь он шёл вдоль моря, волнами что ревело,
В месте, где риф был сломлен, пассат[8] умножал то дело.
Слева[9], как в дыме битвы, твердью восстали валы:
Вершинами гор поднялись, остров подняв внутри.
У деревень и мысов, у рек, у гор и долин –
У всех было имя живших, кто помним был и любим,
И неспроста те названья в песнях народ восхваляет,
Песни хоть древних дней, никто их не забывает:
Юных средь лунной ночи учат им старики,
Девушки все и парни поют их, надев венки.
И Таматеа неспешно и беззаботно шагал,
Он свиристел хриплой флейтой и птицею напевал,
Жарился он на солнце, отдыхал у деревьев в тени,
Переходил вброд реки, порою выше коленей,
В его пустом сознаньи лишь тысячей толпились
Былых храбрецов деянья, в песнях что доносились.
И подошёл он к месту (в Тайарапу лучше всех)[10],
Где тихой долины роща выходит на шумный брег,
Выплёскивая там реку. Пай тут был увлечён. <2>
Здесь, в своём буйном детстве родными на смерть обречён,
Зверем жил Хоно-ура, волосы в грязь скатав,
Только дождём омытый, пламя во тьме не знав,
Мощными руками своими он дерева склонял
И, утоливши голод, без плода стволы отпускал.
Здесь тенью туч ходила, невзгоды тем предвещая,
Ахупу, дева из песни, вершины гор посещая.
Одним из них был Рахеро, – богам подобного рода,[11]
Наследовал хитрый ум он и красоту породы.
В юности был он айто и по земле ходил,
Словом дев ублажая, мужчин он рукой разил.
И знаменит он тем был, пока, отойдя от дел,
Не перестал сражаться и песнь свою не спел.
Мой дом, что по-над морем (из жизни той былой),
Любимый праотцами и так любимый мной!
Глубокое ущелье Пая и Хоно-уры сильного долина,
Опять пассата слышен крик в лесах, что на вершинах.
Мой дом, в твоих стенах звучат всего сильней
И море, и земля, что мне всего милей.
Я слышал много звуков – восторгов и смертей,
Но мне родней пассаты среди твоих ветвей.
Слова он пел такие, но думал совсем о другом,
Желание славы билось в горячем сердце том.
Он был ленивым и хитрым, любил лежать загорать,
Не прочь был повеселиться и просто так поболтать.
Он был ленив настолько, что худ был и стол, и дом,
Ни рыбу не ловит в море, ни сходит в лес за плодом.
Сидел