Но сейчас я не думала об этом, сейчас я думала только, как унять волнение и перестать думать о мальчишке Олейнике…
А я тем временем дошёл до дома, хотя больше бы подошло сказать: долетел, потому что во мне не было веса, а за моей спиной широко раскрылись крылья. Не заметив как, я дошёл до дома. Взлетел на второй этаж, дверь у нас редко бывала закрыта днём. Танюшка не услышала, как я вошёл, у неё играла мягкая голубая пластинка из «кругозора» с песенками, кажется, из «Танцора диско», любят люди всю эту индийскую романтику. Я заглянул в её комнату, дверь у неё всегда распахнута, даже ночью, как и на веранду, любит простор. А сама она сидела на полу среди листков бумаги, всегда любила рисовать, и мне кажется, она рисует постоянно, всегда при ней блокнот и угольный карандаш, ну, или простой. Или просто ручка, и что-то чирикает на всём, что ни попадётся, хоть на газете. Даже пошла в художественную школу прошлой осенью. Причём сама записалась. Пришла и сказала маме:
– Я в художественную школу записалась, они сказали, чтобы ты пришла, там… заявление какое-то надо или… что-то…
Вот и сейчас, сидит в носках и трикошках, в моей старой футболке, коса заплетена небрежно, заколка съехала, всё время такая смешная, лохматая, одежда висит на тощей фигурке.
Проигрыватель рядом, чтобы можно было заводить музыку снова и снова. Что-то увлечённо рисует, что-то, что лежит перед ней, а мне не видно. Я прикрыл двери, чтобы не слушать зажигательных ритмов диско, и пошёл к себе. Всё же хорошо, что у нас здесь большая квартира, что маме как писателю полагалась ещё одна комната, поэтому у нас всех по комнате, и к тому же большой зал со скрипучим полом, двумя большими тоже скрипучими диванами и телевизором.
Я зашёл к себе, и тоже закрыл дверь. Переодевшись в старые домашние джинсы, я посмотрел на Катину сумочку. Так хотелось заглянуть внутрь!
Я спрятал её в шкаф, чтобы не видеть и не испытывать искушения открыть маленький замочек, и посмотреть, что внутри. Едва удержался, старался изо всех сил.
А на следующий день я пошёл встречать Катю утром к её дому. Протоптался минут сорок, опоздал, конечно, в школу, но зато проводил её до Дворца пионеров.
Когда она увидела меня у подъезда, остановилась на мгновение.
– Олейник… ты…
– Я твою сумочку принёс.
– Принёс он… – хмыкнула она, забирая сумочку из моих рук.
Я обрадовался, что она не заметила слова «твою», и не сердится всерьёз, это могло значить только одно…
…Напрасно он думал, что для меня это значит «не заметила», я отлично заметила, но всё во мне противилось тому, чтобы поставить его на место. Мне было приятно, что он идёт рядом, я чувствовала его запах: свежий запах юности и какого-то хорошего крема для бритья, и губы его пахли замечательно, это я отлично помню… Вот надо же, думаю об этом! Похоже, желается мне продолжение.
Мы болтали с ним о кино, «Айвенго» и «Африканца» с Катрин Денёв, которые шли в кинотеатрах с прошлой недели.
– Может быть, сходим?
– Ты же был?
– Так