– Это не похоже на Беркута, – не уступал Хромой.
– От того Беркута, каким ты его знал, мало чего осталось. Это был загнанный в угол, забытый всеми, запуганный старик. В том кабаке к нему пристали двое. Им не понравилось, как он смотрел, хотя могу поклясться чем угодно, он даже не взглянул в их сторону, думаю, парни желали просто размять кости и выбрали единственную подходящую для себя грушу.
– И ты вступился, правильно?
– Если думаешь, что я полетел к ним с ножом наперевес, как озверелый самаритянин, то нет, ошибаешься. Я еще не сошел с ума. Мне хватило сноровки с ними договориться. Не помню, как это произошло. Может, выпить купил, может, еще что, честно, плевать. Помню только, когда мы вышли из кабака и я захотел отправить старика домой, оказалось, он совершенно не помнит, куда идти.
Хромой не верил ни единому слову и от этого внутри все клокотало. Поддавшись секундному импульсу, он бы легко взрезал наглецу не дрогнув. Но на чаше весов лежала история смерти их лидера, поэтому Хромой молчал, пообещав себе потом отыграться на Призраке.
– Мы все равно уже собирались расходиться, – тем временем Призрак продолжил. – Мои друзья свалили, а у меня впереди была целая свободная и бессмысленная ночь. И, назовем это так, я захотел совершить одно хорошее дело.
– Значит, все-таки добрый самаритянин.
Призрак засмеялся.
– Ни в коем случае. В тот вечер мне было все равно, что делать и куда идти. Я мог пойти домой. Там меня ждала девушка, я бы получил от нее знатную взбучку за запах алкоголя и лег бы спать в отвратительном настроении. Еще я мог остаться в баре, но сидеть одному в тухлой каморе, где даже телевизора нет – такое себе удовольствие. Мог шляться по улице, но бесцельные прогулки меня раздражают. Так что я выбрал совершить одно очень простое, но доброе дело – помочь старику вернуться домой.
– Допустим. И что случилось дальше?
– Он минут пятнадцать пытался вспомнить, куда идти. Оглядывался по сторонам. Шел то в одну сторону, то в другую, но как только натыкался на темный переулок, сразу разворачивался и шел обратно. До меня дошло, что он боится темноты. Я тогда сказал, что ему ничего не угрожает, но он затравленно выпучил глаза. Создалось впечатление, что только в этот момент он понял, кто рядом с ним. А как увидел, сразу прошептал: «он вернулся, он хочет крови».
– Кто вернулся?
– Боже, да это был сумасшедший старик, откуда мне знать? Я даже значения этой фразе не придал, чтобы еще о чем-то спрашивать. Меня волновало другое: я уже хотел быстрее доставить его домой. Понимая, что старик сам ничего не вспомнит, я попросил поискать хоть какие-нибудь документы. Он меня услышал, стоя точно под фонарем и стараясь, чтобы ни один край его одежды не попал в темноту, начал ощупывать карманы.