Именно с появлением Татьяны поэма «Евгений Онегин» (каковую смело можно переименовать в «Ай да Пушкин!») быть таковой перестает – и становится в самом деле романом. Романом «Татьяна Ларина». Автор его – тонкий психолог, а порой и грамотный психоаналитик. (Да, за век до появления самого понятия. Это вам не какой-нибудь шарлатан «Мартын Задека».) Этот автор не позволит себе ни единого «ляпа» в характере героини.
Сравнивая подробное (можно сказать, тщательное) отслеживание Пушкиным становления души Татьяны Лариной с легкомысленным проскальзыванием по поверхности двух мужских образов, мы видим… Да ни черта мы не видим! Сравнивать тут попросту нечего. Но – не переписывать же первые полторы главы наново. В конце концов, в этих полутора главах о ведущем герое их говорится честно, подробно и чаще всего на высоком литературном уровне – в первом лице. А двое других… Что ж, видно, не зря одного из них потомки обозвали «первым лишним человеком русской литературы», а другой только и нужен был автору в качестве жертвенного… гм… козленка. А заодно, раз уж подвернулся, как повод для окончательного расчета с поэтическим детством ХVIII века. Включая и детство самого Пушкина.
***
Татьяна. Чужая. Одинокая. Ни игр, ни кукол. Зато – страшилки в детстве и романы в отрочестве. Все это – вовсе не «откуда ни возьмись». От матери. Как рыцарь-романтик Том Сойер сформировался не сам собою, но стараниями книжной полки своей тетушки, так и трижды романтическая Татьяна Ларина приняла на себя нереализованные мечты своей матери. В отличие от которой не попала в поле действия максимы о привычке, заменяющей счастье. Как, впрочем, и истинный отецгероини – Пушкин – что бы он про эту «замену» ни писал в первом лице.
Но детство кончилось, и Татьяна вполне готова – можно ее влюблять. В кого? А кого ждала ее душа? Вот в «кого-нибудь» и влюбим. Ибо интересна нам сейчас любовь как таковая, а не ее предмет. Ведь истинная любовь подобна пресловутому буддийскому хлопку одной ладонью – и потому возникает в одиночестве. А значит, и способны на нее лишь очень немногие. Чужие. Вот почему, как бы это ни казалось странным, вовсе не шумный «романтик» Ленский почуял в Татьяне истинную жизнь, а начисто лишенный этой самой романтики Онегин – охлажденным умом своего создателя. Потрясающая фраза: «Когда б я был, как ты, поэт» – даже несмотря на предшествующее ей циничное «выбрал бы» – одна из лучших жемчужин романа. Конечно, это не слова самого Онегина. Куда ему – после брусничной-то воды. В этот момент сам Александр Сергеевич (забыв про свое правило не вмешиваться