Наконец до сеньоры Феррер дошло. Она вытерла слезу со щеки и вскинула плечи почти вровень с ушами, при этом локти ее были плотно прижаты к бокам, а ладони вытянуты перед собой в чисто испанском жесте: ну и что тут такого?
– Normal. Perros serán perros. Es normal[119].
Она вручила Элли пакет с собачьей едой, с вызовом тряхнула головой, потом развернулась и зашагала как ни в чем не бывало через поля к своей casita.
– Собаки есть собаки? Так она сказала? Может, ее собаки на ее кухне – это normal, но не на моей кухне! И вообще я хотела принять душ!
Элли захлопнула за собой входную дверь. Я никогда не видел жену в такой ажитации. Когда обе дамы покинули сцену, из-за гранатового дерева вышел Рафаэль и осторожно зашаркал к дому. В одной руке он тащил два мешка с апельсинами, а другой поглаживал внука, прицепившегося сзади к его ноге.
– Un poquito enferma, su esposa?[120] – спросил он, кивая на дом.
– Приболела? Нет, моя жена не больна – она просто немного… ну… злится.
Рафаэль все еще сомневался.
– No está enferma?[121] – переспросил он недоверчиво и для наглядности повертел указательным пальцем у виска.
Я решил, что лучше всего будет поскорее сменить тему разговора, но Рафэлю пришла в голову та же идея, и он меня опередил. Он ткнул мне в грудь коротким загрубевшим пальцем, пахнущим апельсинами и козами. В меня полетела скорострельная очередь андалусского диалекта, и я не понял из нее ни слова.
– Más despacio, por favor, – взмолился я. (Лучше всего на испанском я умел произносить просьбу говорить помедленнее.)
– Ma’ de’pathio? U’ted no puede entender mi e’pacol?[122]
– Sí, sí. – Его испанский я вполне понимаю, солгал я, но язык мне еще плохо знаком, и я могу что-то упустить, если собеседник говорит слишком быстро. Не мог бы он говорить un poquito más despacio, por favor?
Рафаэль сдвинул кепку на затылок и шумно вдохнул носом воздух. И вновь затараторил, исторгая вербальный поток абсолютно нечленораздельных высказываний – зато в два раза громче. Теперь я понял, каково быть испанским официантом в гостинице, полной британских туристов. Чем громче и быстрее становилась речь Рафаэля, тем активнее он пытался помогать себе и мне руками и дико размахивал ими во все стороны. У меня складывалось ощущение, что мне читают лекцию на тему, горячо волнующую старого селянина.
Когда он закончил, то вернул козырек кепки на место – над самыми глазами – и прищурился на меня вопросительно. Наступила тишина.
– Qué?[123] – наконец спросил я и тут же устыдился собственной тупости. Да, я чувствовал себя полным идиотом, и, должно быть, вид у меня был соответствующий. Внук Рафаэля хихикнул и исчез за углом дома. – Qué? – повторил я, абсолютно неспособный придумать ничего другого.
На мгновение я оцепенел, осознав, сколь многому предстоит нам еще научиться, чтобы получить возможность нормально разговаривать с местными жителями. Ни я, ни Элли этим утром не заработали ни одного очка.
К счастью, старик, похоже, догадался, что и ему неплохо