По отношению к материалистической логике перманентной революции, достигшей сегодня своего предела, Толстый занимает двусмысленную позицию. С одной стороны, рисовать или писать на деньгах – это все равно что писать на тех же экскрементах (согласно народной пословице, равно как психоанализу, установившему в бессознательном существование ряда эквивалентов: ребенок – пенис – фекалии – деньги – подарок). С другой, конечный продукт слишком красив, красив до непристойности, чтобы полностью, без остатка подчиниться модернистской логике радикального отказа от «возвышенного». Скорее, он ее приостанавливает посредством грубой – антипрогрессистской, почти русофильской – иронии, отсюда и ощущение лубочности, китча. Вспоминается Малевич с его «Идите и останавливаете прогресс!», лубочная эстетика Гончаровой и Ларионова, антиурбанистический пафос русского авангарда в целом, опрощение того же Льва Толстого.
Экскурс в историю искусства мог бы завести нас далеко. Закончить же я хотел бы одной деталью, «рифмующейся» с предыдущими наблюдениями. Дело в том, что личные печати и экслибрисы Толстого, оттиснутые на деньгах, выполняют функцию почтовых марок, они символически «гасят», экспроприируют государственные ценные бумаги и деньги в качестве средств платежа. Установленному государством принудительному курсу, тем самым, противопоставляется другой – курс на произведение искусства посредством эстетизации денег как воплощения общественного труда, наличного бытия меновой стоимости, или абсолютного товара, как сказал бы Маркс.
27 февраля 2013 г.
– Теперь, когда мы, так сказать, занимаемся одним и тем же… (не глядя, телеканал «Физкультура»).
18 марта 2013 г.
Собираюсь на лекцию Б. Гройса в HKW об изменении средств художественного производства, когда художниками потенциально становятся все (из анонса), варю кофе, а по Би-би-си в это время два человека объясняют, как они придумали, чтобы в шахматы играли не два человека, а сразу все. Что-то расхотелось идти. <Лучше вспомнить, что он говорит о скорости письма на новом сайте «Искусства кино»: «Бретон предлагал писать так быстро, чтобы не только мыслью не поспевать за тем, как человек создает текст, но чтобы