Глядя на падшего и санитаров, все отвлеклись от ракеты, которая, слегка отклоняясь от вертикали в сторону Проклятого ущелья, поднялась так высоко, что уже казалась маленькой металлической чёрточкой – и тут пламя двигателя погасло. Антəм не испугался: если бы ракета упала, то в Проклятое ущелье. Но мастер не ошибся с расчётом времени. Как он оценивал, в каком состоянии находится опасное золото, Антəм не знал. Но как раз в тот момент, как ракета стала падать, она вдруг исчезла в ослепительном белом шаре огня, который тут же потускнел, превратился в бурый дым и стал подниматься в вышину, расширившись и сформировав дымное кольцо, при подъёме вращающееся вовнутрь себя, как бы накатываясь на невидимый воздушный столб. Спустя несколько секунд их ощутимо толкнуло ударной волной, пришедшей вместе с громом. Никаких осколков от ракеты до площадки не долетело. И из окрестностей ни единого стука не донеслось. Наверное, осколков совсем не было. Ракета испарилась вся, целиком, со всем содержимым, золотом, контейнерами, креслами, всеми механизмами и металлической обшивкой. Собственно, как раз не удивительно, что испарилось содержимое – золото взорвалось как раз там, внутри. А вот что совсем нет осколков корпуса – говорит об очень большом выделении тепловой энергии. А толкнувшая их на таком большом расстоянии ударная волна – о соответствующей механической энергии. Попади такая ракета в дом, она бы, может, и не испарила его целиком, но сожгла всё, что может гореть, и многое из того, что обычно не горит. И разнесла бы на мелкие камушки остальное. Обстреляв ими местность вокруг.
На обратном пути мастер был не в духе. Время он рассчитал идеально, в произошедшем с отказником его вины не было, но всё же какую-то тень на его квалификацию это происшествие бросало. Ведь это он, как, правда и все его предшественники, не придумал другого способа приковывания, не нарушающего традицию, но более надёжного. От огорчения он в очередной раз забыл оставить латы на площадке и ковылял в них.
Антəм, которого всё ещё трясло, хотел было спросить, почему бы не отправлять отказников внутри ракеты. Понятно, если их четверо, они там не уместятся, но если один, как сейчас, или двое? Но, подумав, не стал задавать в такой неподходящий момент вопроса, подразумевающего, что он умнее мастера. Никто вот не придумал такого очевидного способа, а он только глянул на два кресла в ракете – и сообразил. Также этот вопрос выдавал сочувствие к тем, кому не положено сочувствовать, так что его тем более не следовало задавать. Да и зачем? Он и сам мог придумать правдоподобную причину. Мало ли что можно сделать внутри ракеты? Оторвать кабель, чтобы не запустился двигатель – ещё самое безобидное. Ведь