Текущий момент. Ляна Радоман

светилась изнутри, была наполнена внутренним светом и от этого вокруг нее становилось уютно даже тем, кто, как и я, был знаком с ней лишь слегка, невзначай, поверхностно.

      На подиуме – всегда сосредоточена, не улыбчива и немного отстранена от всех, словно играла роль снежной королевы. В косметике девушка не нуждалась: лицо было ярким, запоминающимся. Но модельный бизнес имеет свои законы и в них без макияжа не обойтись. Профессиональные штрихи визажиста усиливали ее красоту: глаза казались ещё больше, высокие скулы приобретали модную впалость, а ярко накрашенные губы вмиг становились вызывающе-притягательными.

      Ее фигура, спортивная и подтянутая, вызывала зависть у многих. Всевозможные диеты и “дневники похудений” в силу природных данных, проходили мимо нее. Юля не курила, много двигалась, занималась спортом и обожала кататься на велосипеде по городу. Она вообще любила движение в любом его проявлении. Киснуть, стоя на одном месте? Ну что за глупость! Такой жизненной позиции она не принимала.

      Не то, чтобы она грезила о покорении вершин в модельной сфере. Ей нравилось это занятие и у неё хорошо получалось, но мечтала она о другом. Юля любила рисовать. Неважно чем: карандаш, краски, ручка, маркеры – всё, что было под рукой. Неважно что: цветочек, чашку с кофе, окно, небо, снежинку, ёжика – всё, что видела в текущий момент.

      Она с необъяснимой даже самой себе, неистово-торопливой жадностью впитывала мир вокруг: наблюдая, запоминая, делая зарисовки. Словно боясь что-то забыть, что-то не успеть, что-то пропустить, Юля порхала рукой по альбомному листу (иногда медленно и плавно, иногда яростно и быстро), оставляя линии, штрихи, точки. И в этих мечущихся туда-сюда, непредсказуемых движениях было нечто вопросительно-завораживающее: "Что же там получится в итоге?".

      Каждый раз, с необъяснимым трепетом и легкой опаской, открывая новый альбом для рисования, она испытывала в некотором роде замешательство. Могла долго сидеть, подперев рукой лицо и растерянно смотреть на пустую страницу. “Боязнь чистого листа” в совокупности со “страхом первой альбомной страницы” сковывали ее, но лишь на несколько минут. Затем, словно взяв себя в руки, она собиралась и начинала выводить линии, соединять их, чертить, что-то заштриховывать. И рука ее металась из стороны в сторону, кружилась от одного угла листа к другому, словно скиталась как бродяжка, не зная к какому углу листа пристать на время. На миг Юлина рука замирала и снова начинала лавировать между уже нарисованным на бумаге и теми пустотами, которые только предстояло заполнить. В такие мгновения на ее губах играла едва заметная легкая улыбка – та самая, которая направлена не на кого-то, а внутрь себя. Ах, как же Юле нравился процесс! И конечный результат – тоже.