Я любила Хорхе. Впервые в жизни эгоистично и неистово, как Хуана Первая Безумная. Мне не хотелось отходить от него ни на минуту! Я желала проводить с ним все двадцать четыре часа, страстно целоваться и полностью завладеть его вниманием. Я была уязвима в своей страсти, но я наслаждалась этой незащищенной ранимостью, погрязая в ней всё больше и больше. И моя живучесть зависела в тот момент только от присутствия Хорхе. Он был моим иммунитетом: когда он был рядом – я расцветала. Но вот вопрос: был ли он моим надёжным героем на самом деле, а не в моих иллюзиях?
Странности случаются. Я полюбила Хорхе, больше, чем свободу. А Хорхе продолжал любить свободу больше, чем меня. Порой мне казалось, что он вообще меня не любит, а просто плывет по течению и наслаждается текущим моментом. От этих мыслей я злилась, бокал за бокалом поглощая сангрию на каве, чтобы меня отпустило и я казалась расслабленной, умиротворенной и, конечно, свободной. Свобода для него была в приоритете.
Как же невыносимо было наблюдать, когда мой (и только мой!) Хорхе нежно и невзначай трогает кого-то за руки при разговоре, открыто улыбается другой или увлеченно наблюдает за кем-то, кроме меня. Он флиртовал, дарил комплименты, целовал кого-то в щёчку, махал руками в баре соседним столикам, полным испанских граций.
О, как же я ревновала! В глубине меня пылал пожар и клокотала буря, но я не показывала того, что чувствовала в действительности, иначе меня сочли бы сумасшедшей! Внешне я старательно играла роль независимой, свободолюбивой и наслаждающейся жизнью синьоритой. Внутри же я стояла на страже, зорко наблюдая за тем, чтобы каждое песо его внимания отправлялось в копилку моей любовной истории.
Мне хотелось заполнить своим присутствием все вокруг. Если я не оставалось ночевать у Хорхе, то опрыскивала своими духами его подушку, чтобы мой аромат присутствовал в его кровати, пока меня нет рядом. Писала записки и расклеивала их по всему дому. Разбросала по комнатам несколько своих вещей, словно забывая забрать. Мои духи соседствовали на полке с его парфюмом. Моя зубная щетка кокетливо прижималась к его. Мои глаза смотрели на него через подаренный мной фотографический снимок в рамке. Я пристально и немигающе наблюдала за ним с фотографии, которую водрузила на самом видном месте в его жилище – на комоде в зале.
– Поедем, Алла, я хочу показать тебе свою Ибицу, – сказал он однажды ранним утром, разбудив меня долгим поцелуем.
Спонтанность, с которой Хорхе принимал решения, отправляясь в путь, восхищали меня. Беспечная легкость, с которой он менял направления и рушил планы, держали в постоянном неведении и волшебстве завтрашнего дня. И это было восхитительно! С Хорхе я никогда не думала о следующем дне. Я просто шла за ним, ослепленная и очарованная.
Ибица. Знаменитая, раскованная, аморальная, безбашенная и бесконечно-разнообразная.