Мерцание страз. Рахиль Гуревич

я-то помалкивал, я вообще в детстве был молчуном. Дед вызвал нас в залу и стал отчитывать за пропавшую фарфоровую пастушку с самым целым кружевным передничком. Я сидел на стуле за столом рядом с Артёмом и смотрел, как он рубится в игру на ноутбуке. К Артёму пришёл друг дедушки, дед с другом чуть-чуть приняли на грудь в честь праздника. А Макарий зачем-то притащил чашку с чаем с кухни в залу и немного расплескал. Дед поскользнулся на мокром, когда открывал сервант, чтобы нам показать-доказать, что фигурка была (никто и не спорил!) и где она стояла, стал падать, хвататься за дверцу и на него все фигурки посыпались. Дед упал, расшибся, на спину упал. И всё это на глазах друга былых времён – дед из-за этого мучительно переживал, друг-то решил, что дедушка свалился из-за немощности. Вам не понять, но у старых пердунов между собой такое соревнование: кто здоровее и кто болезнее, каждый хочет умереть позже другого, дольше протянуть на этом свете, но при этом иногда доказывать, какой он не здоровый, а лишь таким кажется. В тот момент проходило соревнование кто здоровее, и друган деда стал, видать, радоваться, что, вот, ровесник грохнулся со всей дури. Артём попытался объяснить другу деда, что внук, точнее внуки, бегают, пакостят – два малолетних дебила. Но этот друган только оскалился снисходительно вставной челюстью, у моего деда зубы были свои, сим фактом он своего другана на место иногда исподволь ставил. А тот ему – ответочку… Я уж не говорю, что пастушки пострадали, у некоторых головы поотлетали.

      – Антиквариат…

      – Да, Стась, антиквариат. Я потом узнал: три косаря баксов одна стоит. Я больше, чем уверен, что это Артём пастушку-то слямзил, а может тётя Люба в деньгах так нуждалась. Но не пойман – не вор. Мы сбежали на улицу. Артём – нас искать. И нашёл, хоть мы и катались на холме далековато от дома. Артём совсем обозлился, и всё время пока возвращались, отвешивал нам пендали, чуть копчик мне не сломал. Когда мы вернулись, нас дед попросил войти к нему, взял палку и побил чуть-чуть Макария. А потом сильно меня. А пока он бил меня, Макария держал Артём и тряс – Макарий как-то весь обмяк, находился от испуга в полуобморочном состоянии. После нас снова выгнали из дома, объявили, что мы – без обеда. Макарий и говорит: да и пошли они лесом, – дед так часто ругался и про лес повторял. Пойдём, предлагает Макарий, Корни, купим себе еды. И я ответил: пойдём, Мака, купим. Так стало обидно, я так любил праздничный стол, и когда все собирались; в завершении, после чая, бабушка с тётей Любой, царство им небесное, пели песни певучие старые, хорошо пели, особенно одна мне нравилась, про девушку-красавицу, которую в поле увидел барин, и она стала его женой, такая история целая в песне, а у барина в карете две собачки впереди, два лакея позади, ну в общем про жизнь там и про дело случая, крестьянке повезло без вопросов, она оказалась в нужном поле у нужного ручья, хотя кто знает: может потом этот барин её пришиб, когда она состарилась и надоела, и новую себе жену завёл – предположение Макария, он над этой песней всегда подхихикивал. И мне, пока