На ветке тихонько бормотал скворец. Заметил неподвижно стоящего человека, он смолк, пригляделся, разочарованно присвистнул и забормотал снова.
В доме было тихо, все ещё спали – Анна Васильевна на веранде, а в комнатах приехавшие накануне вечером гости – сын Сергей и две внучки.
«Пойду-ка я досыпать!», – решил Егоров и побрёл к сеновалу.
Проснулся он оттого, что внизу громко скрипнула дверь, лязгнуло ведро, и тут же стал энергично всхрапывать и чавкать поросёнок. Дверь снова заскрипела и хлопнула.
Егоров попытался вспомнить приснившийся нехороший сон, всполошился и сел. В сильном волнении он спустился с сеновала, надеясь, что в углу сарая чудесным образом обнаружатся удочки, а под кустом смородины будет стоять влажная от росы банка с червями, однако ни того ни другого на месте не оказалось.
По огороду цаплей вышагивала старшая внучка Дашка, длинноногая девица четырнадцати лет. Она что-то ела с ладони и отмахивалась от невидимой пчелы. Младшая – Нюта, в обнимку с куклой сидела на скамейке и задумчиво качала ногой.
Сергей стоял на коленях возле грядки с укропом и затягивал ключом муфту на поливном шланге. Рядом билась в воздухе водяная струйка, она то рассыпалась радужными брызгами, то вздымалась и опадала.
Анна Васильевна чистила картошку на веранде. Увидев мужа, заспанного и лохматого, она насмешливо сказала:
– Проснулся… – и звонко крикнула: – Сереже ключ какой-то нужен был, давай-ка, найди!
Егоров вернулся в сарай, погремел там железками и, выйдя, предъявил заржавелый разводной ключ.
– Сергей! такой?
Сын, едва глянув, сказал:
– Да не, пап… Уже не надо.
Егоров вдруг преисполнился жалости и умиления. Жаль ему стало свою хлопотливую жену Анну Васильевну и деловитого взрослого сына, жаль обеих внучек – чудных, ни на кого не похожих девчонок. Жаль всех, живущих свои обыкновенные жизни и не знающих, что там, под склоном, на который испокон веку загряжцы вываливают прелые яблоки и гнилую картошку, оказывается, давно уже таится нечто чужое и непонятное. А, может быть, даже опасное и противное всему мироустройству вообще!
От этой жалости в груди у Егорова защемило, он вспомнил, что в вишеннике с вечера лежит убранная на всякий случай бутылка с остатком самогона, а на обломанной ветке висит специальная эмалированная кружка с овальным сколом на дне.
Егорову очень хотелось поговорить с кем-нибудь о том, что он увидел на берегу, показать всё на месте и рассказать, что и как. Это должен быть обстоятельный и серьёзный разговор, и собеседник непременно должен быть человеком обстоятельным и серьёзным, одним словом – нормальным. Егоров перебирал в уме всех соседей, и по всему выходило, что из всех загряжцев самый нормальный – Митя Корбут. Однако чутьё подсказывало,