– Я закончил.
Мосс отложил ручку и передал планшет Логинову.
– С вами всё в порядке?
– Да, док.
Логинов просмотрел анкету. Почерк убористый, нервный, с сильным наклоном вправо. Буквы «б», «в», «у» и прочие хвостатые – вытянутые, со сплющенными петлями, долговязые, так похожие на самого Мосса. Логинов взглянул на него – тот сидел, положив голову на высокую спинку кресла, закрыв глаза. Веки Мосса чуть подрагивали, ноги были скрещены, руки лежали на подлокотниках ладонями вверх, будто он принял какую-то асану йоги. Побелевшие фаланги, особенно на мизинцах… Будто какой стеклодув тянул трубочкой каждый палец, не торопясь оборвать тягучую стекольную массу, – такими аномально длинными они казались, особенно в мягком абрикосовом свете торшера.
– Вы очень быстро ответили на тест. Рад, что он не вызвал у вас затруднений, – сказал Логинов.
Мосс открыл глаза.
– Ну как там с моими ответами, док? Всё верно? Я выхожу клиническим идиотом?
Логинов рассмеялся:
– Здесь нет правильных или неправильных ответов, Виктор. И, уверяю вас, вы не клинический идиот.
Мосс сделал гримаску разочарования и взял с низкого столика один из журналов, которые Логинов держал специально для таких случаев. Пальцы быстро забегали, перелистывая страницы. Это движение пианиста-виртуоза, играющего «престиссимо», заставило Логинова оторваться от чтения опросника. «Ему необходимо чем-то обязательно занять руки».
С тестами для пациентов надо быть предельно осторожным. Психосоматика способна разрушить любые цитадели – настолько сильна её власть. Если спросить напрямую: «Не кажется ли вам, что под вашей кожей живут насекомые?» – огромное большинство тут же почувствует зуд и утвердится в мысли, что да, живут, и они, пациенты, точно знают, как выглядят эти насекомые, каков их размер и цвет, исчешутся до крови тут же, в кресле доктора. А ты, психотерапевт-экспериментатор, получи готового больного с ярко выраженной сенестопатией, и твоя обязанность теперь – передать его прямо из уютного кабинета с лампой и кушеткой в добрые руки ангелов клинической психиатрии. Таков гласный и негласный уговор между медиками: делить пациентов. Для их же блага. Логинов, чья практика находилась на стыке психотерапии и психиатрии, очень хотел верить, что чётко понимает, где он может помочь, а где, увы, нет и надо подключаться «тяжёлой артиллерии». Надеялся, что понимает. Он до последнего старался вести больного сам и даже знал, что мог бы сделать многое для исцеления, но правила игры в психиатрии таковы: если пациенту необходимо сильное медикаментозное лечение, делать это следует только в клинике и под наблюдением.
А тесты и анкеты сродни детонатору. Живёт не совсем психически уравновешенный человек, живёт себе, истерит помаленьку, а вот спросили его, к примеру, не замечал ли он когда-либо, что потолок падает ему на голову, он и призадумается. И ведь вспомнит, что было пару раз. Тут и здоровый человек