Елисава попробовала вообразить ожидаемого герцога Фридриха, но его расплывчатая фигура в этой весенней роще, где каждая травинка была живой и призывала жить настоящей жизнью, казалась такой нелепой, бесплотной, противной! Княжна поморщилась от досады, ударила кулаком по ближайшей березе, но тут же раскаялась и обняла дерево богини Лады, прижалась лбом к шероховатому стволу. Береза не виновата, она всегда хочет как лучше. Свежий, чуть горьковатый запах коры и сока щекотал ноздри, и сердце разрывалось от жажды жить и любить! Любовь приносит такое счастье всему живому, и только она одна этого лишена!
– Смотри, какая грустная! – раздался вдруг совсем рядом чей-то голос. Незнакомец говорил на северном языке, и Елисава, продолжая держаться за ствол, резко подняла голову. – Может, мы ее развеселим?
– Ты мне обещал, подлый обманщик, что тут сегодня всем подряд пива наливают, но я что-то не вижу его! – прозвучал другой голос. – Правда, столько девчонок – это тоже хорошо.
Елисава обернулась, и лицо ее мгновенно приняло привычное строго-надменное выражение. Новгородских обозов в этом году еще не было, а значит, эти два голоса принадлежат киевским варягам. Она готова была кивком даровать прощение тем наглецам, которые назвали девчонкой Ярославову дочь, но только после того, разумеется, как его попросят.
Однако те двое, что стояли чуть поодаль, никакого прощения просить не собирались. Напротив, при виде княжны на их лицах отразился полный восторг, а один даже охнул, словно нашел что-то очень приятное. Елисава их не знала. Оба выглядели лет на тридцать, и, если бы не речь, признать в них скандинавов было бы нелегко. На узких штанах и полусапожках виднелись поперечные полоски шелка, какими украшают одежду воины Византии, но на рукоятях мечей сверкало серебряное плетение из жестких ломаных линий и звериных когтистых лап, изготовленное явно норманнским мастером. Кожа их была загорелой и обветренной, но лица, продолговатые, с высокими и широкими, почти прямоугольными лбами, грекам, конечно, принадлежать не могли. У того, который первым ее заметил, волосы и брови, выгоревшие на солнце почти до белизны, ярко оттеняли смуглую от загара кожу, а обладатели таких скуластых лиц с прямыми короткими носами рождаются только в Нордлёнде и нигде больше. Уж в этом-то Елисава не могла ошибиться!
Зато внешность второго поразила ее настолько, что она даже растерялась. Он был почти на голову выше своего товарища, да и во всей Ярославовой дружине, пожалуй, не нашлось бы ему соперников. Широкие плечи, длинные руки и ноги производили впечатление такой мощи, цельной, собранной и подвижной, что Елисава вздрогнула и крепче обняла березу: перед ней был живой ураган, способный сметать на своем пути решительно все. Она, своим родом и положением