Дед оставил бабушку, уехав по комсомольской путевке строить что-то очень важное для всей страны. Там, в этом замечательном месте – то ли в Сибири, то ли на Дальнем Востоке – нашлась другая женщина, и бабушка с уже родившейся мамой Стаси осталась без мужа. Потом мама выросла, и ее в свою очередь оставил Стасин отец, уехавший за длинным рублем в Якутию. Такая уж была в их семье традиция. И даже Стася успела, согласно этой традиции, постоять на вокзале, глотая слезы, поскольку ее первый возлюбленный, а точнее жених, тоже уехал. Но в прямо противоположном направлении. То есть на Запад.
Женщины Стасиной семьи составляли почти идиллическое трио. Бабушка рыдала, как виолончель. Мама визжала, как скрипка. А Стасе оставались паузы. Вот и сейчас Станислава молчала. Зато подключилась возникшая на пороге комнаты бабушка:
– Стасенька, послушай меня: молодость проходит. Нужно же как-то шевелиться, общаться с кем-нибудь… Таня вон уже развелась два раза! Машка вообще в Израиле, даже Вадечка, убогий, господи прости, и то женился… Знакомые знакомых – театр теней закружился вокруг хороводом… Никогда не виденные ею дети бабушкиных подруг и их внуки, все замужние и женатые, с розовыми умилительными детками, вызванные оттуда, из неведомых пространств, бабушкиным заклинанием, требовали чего-то и тянули к ней ручонки. «Пошли вон!» – мысленно прикрикнула на них Стася. И лениво защитилась:
– А мои подруги все не замужем. Сейчас рано замуж никто не выходит. А рожать можно и в сорок. Вон Мадонна…
– Мадонна! – в унисон заголосили мама и бабушка. – Да ей можно хоть в шестьдесят рожать! А твои девки – дуры. Вы так и будете, как три тополя на Плющихе до старости шуршать.
Подруги у Стаси были очень разные. Одна из них звалась Марина и была не лыком шита. С непринужденностью собачки, задирающей ножку возле столба, она вела некое ток-шоу на кабельном телевидении. Вторая – Алена – напротив, с голубиной кротостью руководила какими-то курсами усовершенствования личной жизни с помощью энергии Вселенского разума. Дружили они со школы. И почему-то до сих пор все трое оставались одинокими. Возможно, это одиночество и крепило их дружбу. Алена со Стасей допытывали бойкую Маринку:
– Ну, ладно мы – одни ж бабы вокруг! А ты? Телевидение! Это ж мужиков сколько!
– Да какие мужики… – вздыхала Маринка и прищуривала густо накрашенные глазки, – то гей, то оператор с тремя детьми…
– Ну а эти, кто на передаче у тебя?
Марине не хотелось объяснять подругам, что телеканал захудалый, звезды в передаче у нее – редкость. Так, местные «звездишки». А люди, которые приходят на программу, волнуются, потеют и совсем не расположены в этот важный для себя момент затевать интрижку с ведущей.
Так они и собирались на посиделки и девичники, обсуждали иногда