Последние полгода своей жизни она очень страдала и за два месяца до своей кончины совсем слегла, не могла сама читать и заставляла вычитывать у себя в келии большие каноны и все келейное правило. У сестер она постоянно просила прощение за свои, может быть, несправедливые взыски и требования, за свою горячность; умоляла их молиться за нее до сорока дней и сказала плачущим сестрам: «Что вы тужите? Теперь вам вся годовая порция приготовлена, за что ни возьмешься, все есть». Таким образом, до последнего своего воздыхания добрейшая мать Афанасия заботилась о своих духовных чадах; прощалась с ними как родная мать с детьми и всякий день приобщалась Святых Христовых Тайн. За три дня до смерти она сказала окружающим ее: «Теперь не трогайте меня, у меня ничего не болит»; и лежала трое суток недвижима, точно спала. Раньше к этому времени был назначен постриг некоторых монахинь; когда приехал благочинный, архимандрит Сергий, казначея пошла доложить о нем матушке, но матушка ей ничего не ответила и лежала недвижима; тогда архимандрит вошел к ней и, подойдя, благословил и два раза кликнул: «Матушка!» Она открыла глаза, взглянула на него, взяла его руку, приложила к сердцу и сказала: «Потрудитесь моих сестер постричь» и многое еще, что нужно было, ему сказала и прибавила: «Приезжайте похоронить меня, потрудитесь ради Бога»; и опять, закрыв глаза, замолчала. Он ее еще раз окликнул, но она уже не дала ему ответа. Выйдя из ее келий, огорченный архимандрит сказал: «Жаль мне ее, очень жаль, добрая была игуменья!» и спросил: «Не обеспокоили ли вы ее чем?» Сестры отвечали: «Мы ее ничем не беспокоили, но ее поразила весть о смерти царя[32]; с тех пор она закрыла глаза и замолчала». – «Напрасно вы ей сказали, не надо было говорить больному человеку».
7 марта 1881 года совершилось пострижение назначенных монахинь, а матушка Афанасия лежала в забытьи и 8 марта, в 6 часов вечера тихо скончалась. Все сестры собрались в ее келию, и был сильный плач и рыдания; многие говорили: «Столп церковный свалился, мать оставила нас». И когда нашу дорогую игуменью стали выносить из кабинета в залу, все кинулись к ней, чтобы прикоснуться к ее голове, рукам и ногам. Старшая монахиня просила сестер: «Подождите Бога ради, дайте собрать и одеть!» Но все хотели приложиться к ней и взглянуть на нее в последний раз. Лицо матушки было благолепное, белое, как полотно, и многие говорили: «Как она хороша, лежит как живая, словно хочет что нам сказать». В церкви