Что-то схожее с его болью было в глазах у этой девушки.
Пока Никита задумался, Мерен обогнал.
И чувство досады тут же приумножилось.
Водитель вылез из окна и показал fuck.
– Урод, – выругался Никита.
– Могу догнать, – сказал задетый Макс.
Никита смотрел на хвост черного Мерседеса, не зная, зачем запоминал номер.
– Давай жми на газ, – пробасил Никита.
Макс посмотрел удивленно на товарища.
– Окей.
«Марио ревновал ко мне троюродную сестру и попросту не хотел, чтобы она вышла за меня замуж. А тесть тем более.
«Да они просто сговорились», – рассуждал Никита и вдруг поймал себя на мысли, что смотрит девушки в глаза, с помощью зеркала.
– Ты как это провернул? – спросил Никита, будто очнулся ото сна.
– Я бываю чертовски ловкий на дороге.
Никите было впрочем, все равно, как Макс так быстро обогнал скоростной Мерседес.
Теперь Никита мог смотреть в глаза той, которая тоже сомневалась в правильности собственного выбора.
Макс резко зажал педаль газа и Мерседес, как корабль в море начал исчезать.
Через двести метров Макс свернул на заправку, и на их удивление черный Мерседес тоже подъехал, поравнявшись рядом.
Двигатель мощно гудел.
– Ну что цыплята, поверили в победу?
За рулем сидел идеальный красавец лет двадцати восьми, в белой рубашке и синем с отливом пиджаке. За его мощной атлетической спиной нельзя было увидеть девушку.
– Пока будут машины на МКАДе твой Мерседес – обычная колымага, – сказал Макс, дав понять, что ему не очень нравится тон обращения к нему. Да и вообще, Макс, справился с этим Мерседесом. Хотя его ужасно душила жаба, что у него, у москвича, до сих пор нет такой крутой машины. Макс был почти обладатель сталинской квартиры. Только вот умрет бабушка. Нет, разумеется, Макс не желал родной бабули смерти. Просто он уже давно себя вел, среди коллег на работе так, будто он из высшей касты. А бабуля все жила! Напоминая внуку его инфантильность.
Ну, вот, сейчас начнется, – подумал Никита. Он не особо уважал Макса. Зная его упертый характер – доказывать всем, что он не приезжий, Макс начнет сейчас состязаться. Никита тоже не был приезжим. Но интернат – это не земля, прилегающая к столице, – это просто зона отчуждения рядом с ней. Большинство сталинских построек ничем не отличаются от провинциальных сталинских квартир. В тяжелые девяностые мусор был везде. Во всех подъездах страны. Но с развитием экономики, которая правда держится по-прежнему на волоске, центр столицы стал чем-то вроде землей обетования. Цены на квартиры достали небес. И вчерашние бедолаги из девяностых возомнили о себе, что они нечто.
– Ты молодец, – сказал водитель Мерседеса, Максу. Такое упрямство обязательно вознаградится в будущем. Если хочешь, приходи в мою фирму. Мне нужны уверенные менеджеры по продажам.
Макс надменно посмотрел на человека, который явно польстил его самолюбию, и еле скрыл улыбку. Разумеется, Макс