– А душа, дочь! – это демагогия. Ты где о ней читала, дорогая моя, в книгах? Вот там и место ей: в трактатах философов и пустословов, в мифах, но не сейчас, не здесь, не в это время. Понимаешь, любовь моя, великие дела нужно совершать, а не обдумывать их бесконечно. Ты можешь хоть целую вечность взвешивать, хорошо иль плохо быть супругой великого римлянина, можешь днями напролёт рассуждать о душе своей и предназначении… а пока думаешь – уже кто-то другой получает всё, чего ты достойна. Нельзя зевать, дорогая, – счастье твоё из-под носа увести могут.
– Дорогой отец, из всех мужей, которые приходили просить моей руки, – ни к одному не лежит сердце, понимаешь? Не могу я преступить через себя, не могу делить дни и ночи с нелюбимым! Даже мама говорила…
– Твоя мать, как и ты, выросла на глупых мифах, что она может тебе говорить? – громом в ясном небе разразился голос отца. – Нас никто с ней не спрашивал, хотим мы этого союза или нет, нас, ещё совсем юных, просто бросили в объятья друг другу! Не смей говорить, что ты не можешь переступить через себя, ты что, на убийство идёшь или в бой? Не смей говорить о любви! – разъярённо кричал отец. – Ты знаешь, что первую половину года нашей совместной жизни твоя мать не выносила меня на дух? Она просила отдельную спальню, уклонялась от поцелуя, не позволяла даже прикоснуться к ней! – в суровом голосе консула промелькнула нота досады.
– Но сейчас же мама любит тебя, и если бы не любила, меня бы попросту не было на этом свете!
– Она любила своё образование, своё ремесло, но никак не меня! Конец дебатов, любовь моя.
Отец ушёл, а вместе с ним – надежда Рипсимии быть услышанной, понятой отцом. Самый родной её человек не просто показал свою спину, а по-настоящему предал. Отец Рипсимии был мягок и снисходителен к ней, но довольно твёрд и упрям в беседах с высокопоставленными людьми государства. По долгу службы временами ему приходилось усыплять доброту, становясь жестоким и серьёзным даже с женщинами. Он часто и долго отсутствовал дома, супруга с дочерью безмерно тосковали по нему. Но в тот час для Рипсимии он был несносным тираном!
– Я не сдамся без боя! – упрямилась она. – Другая жизнь уготована мне судьбой, отец! Не примешь ты моё право – примут другие!
Горячая кровь девушки бунтовала и кипела. Везувий её мыслей разливался лавой по венам, проникая в сердце. Там уже давно зрела идея: бросить всё, пуститься по свету в поисках своей судьбы – правдивой, не навязанной обществом, предками. Рипсимии надоело быть статуэткой, которую приходят смотреть с надеждой купить, – все проявляют гнусное желание отхватить роскошный экземпляр. То и дело во дворе её дома снуют либо молодые и глупые сыновья римских патрициев, либо их престарелые отцы. И все как один обещают бросить к ногам богатства мира, трофеи, дворцы… но что есть мыльный пузырь, когда внутри него пусто? Нет противней мужчины, который может