– Созвездия, – поправила Кассиопея. Она не добавила «тупица», хотя язык чесался, но в голосе все равно слышался вызов.
Нужно было все так и оставить. Лицо Мартина и так уже вспыхнуло от гнева. Он ненавидел, когда его прерывают. Но девушка не могла остановиться.
– Может, мой отец и не был богачом, но он заслужил уважение. И когда я покину это место, я стану человеком, достойным уважения, как и он. А ты никогда таким не станешь, Мартин, сколько бы ни пытался.
Мартин дернул ее за руку, поднимая на ноги, но вместо того чтобы уклониться от неминуемого удара, Кассиопея не мигая уставилась на кузена. Она уже знала – попытки увернуться не помогают.
Однако Мартин не ударил ее, и это напугало. Ярость еще как-то можно перенести, а так… кто его знает, что он задумал.
– Думаешь, что уедешь куда-то, да? Небось, в столицу намылилась? И на какие деньги? Или ты думаешь, что старик оставит тебе тысячу песо, про которые он так любит говорить? Я видел его завещание, там ни слова о тебе.
– Ты лжешь.
– Мне нет необходимости лгать. Спроси деда сама.
Кассиопея поняла, что это правда, – это было написано на его лице. К тому же тупому Мартину не хватило бы воображения, чтобы сочинить такую ложь. Она сделала шаг назад и сглотнула – в горле пересохло, как будто наждачкой прошлись. Эти фотографии под подушкой – автомобили, красотки в умопомрачительных платьях, пляжи с белоснежным песком… Все эти годы она убеждала себя в том, что у ее истории будет счастливый конец. Теперь она не была в этом уверена.
Мартин ухмыльнулся и снова заговорил:
– Когда старик умрет, ты перейдешь под мое попечительство. Не хочешь почистить мои ботинки, и не надо. Скоро у тебя будет возможность делать это каждый день весь остаток жизни.
Он ушел, а Кассиопея снова села. Только теперь она ничем не занималась. На земле, медленно угасая, лежала сигарета Мартина.
Дело на этом не закончилось. Вечером, когда они с матерью собирались спать, та ей сказала:
– Сирило распорядился, чтобы ты завтра осталась дома. Пока нас не будет, посмотри его рубашки, там кое-что нужно подштопать.
– Это все из-за Мартина, да? – догадалась Кассиопея.
– Да.
Девушка фыркнула.
– Хоть бы когда-нибудь ты заступилась за меня! Иногда мне кажется, что у тебя нет гордости. Почему ты позволяешь им топтаться по нам?
Мать замерла с расческой в руках. Кассиопея видела ее отражение в зеркале: бесцветные губы скорбно опущены, морщины на лбу. Она не была старой, но сейчас казалась старухой.
– Когда-нибудь ты поймешь, что значит идти на жертвы, девочка моя. – Это прозвучало совсем тихо.
Кассиопея вспомнила тяжелые месяцы после смерти отца. Мама пыталась заработать им на жизнь, плетя макраме, но денег не хватало. Она стала распродавать ценные вещи, и к лету большей части их мебели и одежды