Сколько осталось?
Теперь главный вопрос: сколько?
Сколько мне осталось?
За этим вопросом приходят другие.
Один из них тревожит меня больше всего: как?
Как я умру?
Пойму ли я, что умираю?
Буду ли страдать?
Будет ли у меня агония?
И в эту секунду я понимаю, что «агония», пожалуй, еще хуже, чем «смерть».
Вряд ли я пойму, за что мне этот кошмар, ответа нет, и потому я не задаю себе этот вопрос. По крайней мере, пока.
Сначала надо понять сколько.
Я записываюсь к онкологу, которого уже успел по-детски возненавидеть, словно он проколол мой мячик на пляже. Надо поговорить с Паолой. Мы встречаемся недалеко от школы. Наш разговор происходит под сломанным светофором – Паола припарковалась совсем рядом.
– У меня рак печени и метастазы в легких.
Паола смотрит на меня подозрительно, и я понимаю, что она думает, что я вру. Но все видно по моим глазам, да и в конце концов, актриса номер один у нас она.
– Давно узнал?
– Дней десять назад. Уже сдал все анализы. Это точно не ошибка.
Моя воительница опускает топор войны и принимает решение пойти со мной к онкологу. Нет, это не любовь, она меня не простила. У меня такое чувство, что это какая-то смесь страха и жалости. Но, может быть, мне только так кажется. Она говорит, что я могу вернуться домой. Меня мучают сомнения. Не так я хотел бы воссоединиться с семьей. Паола угадывает мои мысли и напоминает мне, что ничего не забыла. Она просто разрешает мне вернуться домой, поскольку я тяжело болен. Простить она не простила. Настала пора действовать, но сначала нужно понять как.
Паола держит меня за руку, но малоприятный врач не оставляет места надежде. Он смотрит на результаты анализов и компьютерной томографии и заключает:
– Синьор Баттистини, ваша опухоль очень большая, и, к сожалению, мы обнаружили ее слишком поздно. Опухолевые маркеры в вашей крови зашкаливают. Вот, посмотрите сами, тут все написано.
Я чувствую взгляд Паолы, который пронзает меня, точно тысячи кинжалов: «Ну, я же тебе говорила!»
– Компьютерная томография показывает, что у вас множественные и разветвленные метастазы в легких.
Я начинаю нервничать.
– Да, это мне известно… переходите к сути…
– При других обстоятельствах я бы посоветовал попробовать прибегнуть к операции и вырезать опухоль, но в вашем конкретном случае это очень опасно. Как и пересадка печени. Процент выживания после пересадки печени достаточно низок, а лист ожидания огромен, в вашем случае метастазы сильно усугубляют ситуацию. Простите за прямоту, но буду откровенен: вам уже ничего не поможет.
Долгое молчание.
Я оборачиваюсь на Паолу, которая не смеет поднять глаза.
Этот вопрос крутится у меня в голове уже минут десять, и я спрашиваю:
– Сколько? Сколько осталось?
– Сложно вот так сказать, синьор Баттистини…
Колеблется, подлец. Давай, возьми