Вульф шевельнулся в кресле:
– Что еще на пути к утвердительной достоверности?
– Давайте посмотрим. – Саварезе немного поразмыслил. – Думаю, это все, если только мы не займемся анализом распределений, а это следует оставить для вторичной формулы. Например, изучение моего характера a posteriori[8] показало бы вероятность того, что я способен совершить убийство ради истинной революционной формулы. Еще одна деталь – мое финансовое положение. Моего жалованья едва хватает на достойное существование, но я каждую неделю платил по десять долларов за «Бега».
– Вы играете на тотализаторе? Посещаете ипподром?
– Нет. Никогда этим не занимался. Я знаю слишком много – или, скорее, слишком мало. Более девяноста девяти процентов ставок, которые делают на бегах, есть результат выплеска эмоций, а не упражнений ума. Я ограничиваю свои эмоции профессиональной деятельностью. – Саварезе взмахнул рукой. – Это направляет нас в другую сторону – к отрицательной достоверности и выводу, что я не убивал Орчарда, и мы вполне можем туда отправиться. Начнем.
Мне не удалось бы подбросить Орчарду яд. Я сидел наискосок от него и не помогал передавать бутылки. Невозможно доказать, что я когда-либо купил, украл, одолжил или хранил у себя цианистый калий. Нельзя установить, что я извлек бы какую-либо выгоду из смерти Орчарда. Когда я прибыл в студию без двадцати одиннадцать, все уже находились на месте, и, конечно, попытка подойти к холодильнику и открыть дверцу не осталась бы незамеченной. Нет доказательств, что в моих отношениях с Орчардом присутствовал элемент враждебности или предубежденности. – Саварезе сиял. – Как далеко мы ушли? Один из тысячи?
– Не мы, а вы, – ответил Вульф не без враждебности. – Я вовсе не продвигался с вами по этому пути, да и ни по какому другому. Я хожу вокруг да около, выясняя то одно, то другое. Вы когда-нибудь бывали в Мичигане?
В продолжении всего часа, остававшегося до свидания с орхидеями, Вульф засыпал Саварезе вопросами, и тот отвечал кратко и по делу. Очевидно, профессору действительно хотелось сравнить методы Вульфа и полиции. Он вникал в каждый заданный вопрос – скорее с видом судьи, пытающегося составить собственное мнение, нежели подозреваемого в убийстве, которого подвергают допросу. Объективная позиция.
Это продолжалось до четырех часов, затем я проводил носителя объективной позиции к входной двери, а Вульф пошел к лифту.
Вскоре после пяти прибыл Сол Пензер. Его макушка едва достает до мочки моего уха, и сложения он самого