Всё, что можно ощущать, что материально, возникает в результате акта творения. Творчество, творение, создание всегда связаны с конструированием чего-то для будущего существования. Заодно время получает направление, в отличие от вечности, которая неизменна.
Размышление, посвящённое природе времени, Платон не закончил, а завершил фразой: «Но сейчас нам недосуг все это выяснять». Фраза сродни замечанию Ферма, которому не хватило места на полях, чтобы изложить самое интересное – доказательство своей знаменитой теоремы.
Внутренний стержень рассуждений современного учёного можно представить следующим образом: берём систему аксиом, из них логически строим теорию и, проводя эксперименты, сверяем положения теории с действительностью. «Сверять с действительностью» в некотором смысле предложил Аристотель. Он всё время наблюдал за реальными явлениями (хотя эксперименты ещё не ставил, разве что каких-то лягушек резал!). Аксиоматический подход был сформулирован несколько позже в математике Евклида.
Платон поступал иначе. Он создавал мифы. Его мифы (вкладывая в слово «миф» самое уважительное значение) сродни последующим «гипотезам» физиков и математиков, но всё-таки они больше похожи на картинки. Его способ описания похож на то, за что позднее ратовал Леонардо да Винчи. Можно долго и неинтересно рассказывать, как работает сердце, при этом есть большой шанс запутать слушателя, а покажешь рисунок – и всё понятно. Или вспомним Эйлера, который рассказывал принцессе теорию множеств. Его кружочками как альтернативным способом объяснения пользуются до сих пор. Миф – тоже способ объяснения. Платон не художественные картинки рисует, а словесные. Мы не можем с помощью рациональной последовательности точно выразить, как устроен мир, а рассказанные мифы, как и рисунки, вызывают ассоциации; наша душа перестраивается в унисон с созданной картинкой, и мы начинаем «понимать» устройство того, о чём нам пытается втолковать философ.
Платон не создаёт философскую систему в современном смысле. Каждый шаг его рассуждений потенциально становится исходным пунктом для нового рассуждения, нового мифа. Он отступает назад, вспоминая о каком-то звене. Иногда это происходит где-то в другом диалоге, и он развивает мысль дальше, в очередной раз наделяя её таким зарядом, что вынуждает остановить чтение и поразмышлять. Чтение работ Платона оставляет совершенно фантастическое впечатление.
По Платону, сам по себе