Борис боялся… Он очень боялся, что рано или поздно ему тоже придётся писать бульварное чтиво. Но пример Георгия – реальный и яркий прецедент того, как человек может заниматься этим, оставаясь собой, не истлевая, не превращаясь в пепел. Однако вся прошлая жизнь подталкивала к выводу: если что-то под силу Горенову, значит, Борис наверняка не сможет. Не вывезет. Страшно.
Тем временем они пришли в ресторан и даже успели расположиться за столиком в углу. Георгий любил это заведение, а его спутник, разумеется, здесь никогда не бывал, хотя посещал музей-квартиру Некрасова неподалёку. Друзья уже опрокинули насколько рюмок, без тостов, потому что пока каждая была «за встречу».
– Может, я не прав, как ты считаешь? – рассуждал Борис заметно менее застенчиво, поскольку быстро охмелел. – Может, я с рождения заблуждаюсь? Или меня неправильно научили?.. Понимаешь, всё то, что я ощущаю внутри, всё это искусство, оно настолько чище того, что я вижу вокруг… Что встречаю вовне… Ради того, что внутри, я могу хотеть жить, но это значит жить ради себя и больше ни для кого и ни для чего. А разве так можно?
Борис умел не только писать, но и произносить слово «искусство» без кавычек, чтобы оно оказывалось на своём месте и выглядело довольно значительно. Но сейчас это не помогало. Георгий смотрел на него скептически. Тот продолжал:
– Ладно, допустим, так можно и правильно. Но ведь только я могу захотеть жить ради того, что во мне. Никто другой не захочет. А мне очень нужно, чтобы захотели, понимаешь? Но как это сделать, если не удаётся вынести из себя ничего важного… Если невозможно вынести даже невозможность вынести… Такое впечатление, будто я пишу для единственного человека. Догадайся, для кого… Это меч Экскалибур может торчать из камня и ждать одного рыцаря, избранного, назначенного судьбой. А текстов, нацеленных на единственного читателя, быть не может.
– Успокойся, – произнёс Горенов, наливая другу очередную рюмку. – Все через это проходили, понимаешь? Издержки профессии. Ты же писатель! Вот скажи: «Я – писатель!»
– Оставь, пожалуйста! – Борис поморщился. – Нельзя так говорить о себе: «Я – писатель». Это не этично. Можно сказать только: «Он – писатель».
Георгий пожал плечами. Ему легко было согласиться, что неловко говорить о себе «я – хороший писатель», но даже это звучит ничуть не более жалко, чем утверждения «я – хороший врач» или «я – хороший любовник».
– Тогда сядь перед зеркалом и повторяй: «Он – писатель». Сам посуди, ты пишешь много часов в день, без выходных. Я тоже. А когда не пишешь, то читаешь… чтобы потом писать. А когда не читаешь, то думаешь о том, что напишешь. Сочиняешь. Так кто ты после этого? Повар? Плотник? Водитель? Вот врать, Боря – это не этично. В том числе и самому себе. Просто не нужно вкладывать в название ремесла больше, чем оно значит на самом