Вообще-то кот рассчитывал, что по той истории лиса сама даст какие-то объяснения. И великодушно предоставил ей время. Она же объясняться не торопилась. У неё были от кота какие-то тайны. А вот от этого волосатого у неё тайны есть?
Какой-то частью своего ума Базилио понимал, что всё это чепуха и он сам себя накручивает. С другой стороны, у него действительно накопились вопросы. Не то чтобы серьёзные, но заслуживающие проговаривания. Которые влюблённый кот до поры до времени игнорировал. Забыв о том, что непроговоренное и оставленное на потом обычно вылазит в самый неподходящий момент.
Когда они, наконец, дошли до места, Баз был уже на взводе.
Мундир, я вас спрашиваю!
Съёмки – это называлось так – шли в ДК имени Зуева. Кресла в партере демонтировали, а каждый свободный сантиметр забили сложным оборудованием. Одних только жаб крупного плана было аж четыре штуки, и это не считая широкоугольных улиток и саранчи. Оставшиеся два передних ряда занимал технический персонал. Который постоянно гоношился, орал, чего-то требовал. Арлекину иногда казалось, что актёры тут всем только мешают.
Режиссёр вдохновенно взмахнул белым платочком. В ухе Арлекина щекотно зашевелился червячок-суфлёр.
– После того, что произошло сегодня, – начал Арлекин, стараясь вообразить Рыбоню голеньким, чтобы добавить на лицо эротизма, – произошедшее полностью меня изменило… Ты поняла, что я сделал, Рыбоня? Я отказался от пяти тысяч соверенов за тебя. За пятьдесят соверенов можно купить самку на любой вкус. Я отказался от пяти тысяч! Надеюсь, этот жест поможет тебе понять то, что я сам только что понял…
"Какая же это ёбаная хуйня” – думал тем временем Арлекин. Сейчас за пять тысяч можно было купить эргастул со всем его содержимым, и все это отлично знали. Однако режиссёр настоял именно на этой цифре. “Самкам нравится, когда за них много денег дают” – объяснил он.
На самом деле Арле мог говорить что угодно, хоть просто “бла-бла-бла”. От него требовалось только шлёпать губами и смотреть на Рыбоню как на материальную ценность. Звук монтировали отдельно, в концертном зале на втором этаже. Он туда разок зашёл. И узнал, что его самого озвучивает какой-то боярышник. Правда, у боярышника был красивый баритон. Но всё равно было в этом что-то извращённое.
– Скобейда! Жабу разверни, упыряка криворукий! – раздалось из партера.
– Та пийшов ты в ятло! – проорали в ответ. – Свит хто ставити буде? Тарас Шывченка?
– Я отношусь к вам с глубочайшим уважением, – тем временем тянула своё Рыбоня, – но я не вольна распоряжаться своим сердцем, а моё сердце уже занято другим чувством…
И тут режиссёр внезапно вскочил и мощным ударом хвоста разбил под собой стул.
– Скобейда!!! – заорал он, хватаясь за голову. – Дочь твою Мать через три пизды в зелёный сарафанчик!
– Э? – не понял Арлекин.
Крокодил сел на пол и тяжело задышал.
– Так, –