– Твоя правда, Иван, – упавшим голосом произнес Тимофей.
Внезапно Микула, до этого только удивленно таращивший глаза на происходящее, подпрыгнул со скамьи и бросился между братом и дядей. Между теми словно нить порвалась. Старый окольничий тяжело осел на дощатый пол, а братья вперились друг в друга сверкающими взорами.
Потихоньку Иван уступил.
– Тьфу, пропасть, Николка, – миролюбиво произнес он. – Не смотри так, не девка я красная, чтобы меня разглядывать.
– Уходи, Иван, – внезапно глухим голосом произнес Микула. – Про штуки твои колдовские знают на Москве, возьмут тебя вскорости.
– Почем знаешь? – С волнением произнес Иван.
– Знаю. – С вызовом произнес Микула.
– Не сам ли донес?
– Не я. Ты сам на себя доносишь. Люди твои везде шастают, страх наводят. По ночам огни загораются, голоса такие слышно из твоих хором, словно черти гутарят. Возьмут тебя за колдовские дела твои. Да еще ссора у тебя с князем. Беги, Иван, я остаюсь. На меня можешь положиться. Но ежели головой своей рискнуть придется – не рискну. Беги, пока не поздно…
– Не учи ученого. Но тут ты прав. Ухожу я. – Вельяминов говорил, словно рубил, – найду я на князя управу. Не дело нам – собаку съесть, да хвостом подавиться! Дядю береги, и сам берегись. Я вскоре вернусь, и род наш еще похозяйничает в белокаменной.
Он стремительно вышел из комнаты. Микула склонился над дядей. Тот дышал ровно, спокойно, но был словно в беспамятстве.
Темная ночь заволокла Переяславль. В этот час четверо конных воинов на стремительных жеребцах, словно всадники Апокалипсиса, вихрем поднимая снежную порошу, умчались вон из града. Несостоявшийся тысяцкий погонял своего скакуна, а трое его молчаливых слуг неслись следом. Их путь лежал на запад, во владения тверского князя.
А в едва освещенной огарком свечи келье тяжело охал старый Тимофей Васильевич. Он то и дело порывался куда-то бежать, что-то делать. Микула сидел рядом и оберегал дядю от резких движений. Неожиданно старик сел на лежанке и спросил племянника.
– Где Иван?
– Уехал Иван, – просто ответил тот.
– Без княжеского веления? Ох, все не к добру. Чую, нелегкие времена ждут наш род. Николка, дай мне слово, иначе не усну я спокойно.
Он стал требовать, чтобы Микула обязательно поклялся Святой церковью, всеми святыми, именем отца-матери, что никогда не поднимет руку на Ивана, не оборвет род Вельяминовых.
Микула, скрепя сердце, поклялся. И старик, ослабевший и состарившийся за этот вечер на десяток лет, повернулся лицом к стене и спокойно уснул. А Микула еще долго смотрел в ночь, вспоминая глаза брата, нутром чуя, что ежели все пойдет, как сегодня, клятвы дядиной ему не сдержать.
Предательством счастья не сыщешь
В год 6883 (1375) из Москвы приехали