Еще больше раджа любил минуты после любовной баталии, когда в спутанном сари изнемогшая Элокеши замирала, словно только что исполнила головокружительный тихайи[36]. Неудержимый зов плоти никогда не оставлял времени, чтобы толком раздеться, а потому шесть ярдов его дхоти и девять ярдов ее сари переплетались замысловатее путаницы их конечностей, и только излившись, он мог насладиться колдовскими чарами ее медленно возникающей наготы. Как многие танцовщицы, Элокеши обладала приятным голосом; она мурлыкала изящную тумри[37], а Нил медленно распутывал ее одежды, постепенно открывая взгляду и губам крепкие лодыжки, на которых позвякивали серебряные браслеты, крутые бедра с литыми мышцами, пушистый холм лобка, нежный изгиб живота и полные груди. Избавившись от последнего лоскутка одежды, они пускались во вторую атаку, медленную и нескончаемо долгую.
Нынче раджа только начал извлекать Элокеши из кокона ее одеяний, как ему помешали: в коридоре второй раз за день некстати возникла перепалка – девичий заслон не пускал Паримала, желавшего сообщить новость.
– Пусть войдет! – досадливо рявкнул Нил.
Он укрыл Элокеши накидкой, однако не озаботился спрятать свою наготу. Камердинер служил у него с тех пор, как он начал ходить, в детстве мыл его и одевал, готовил его, двенадцатилетнего, к первой брачной ночи, наставляя, что следует делать, а потому знал раджу как облупленного.
– Прошу прощенья, господин, – сказал Паримал, войдя в каюту. – Я подумал, вы должны знать о прибытии Берра-саиба, мистера Бернэма. Сейчас он на шхуне. Офицеры приглашены к обеду, а как быть с ним?
Известие застало врасплох, но после секундного размышления Нил кивнул:
– Ты прав, его тоже надо пригласить. Подай чогу.
Паримал снял с крючка халат и помог радже в него облачиться.
– Подожди за дверью, – приказал Нил. – Я напишу другое письмо, которое ты доставишь на корабль.
Камердинер вышел; Элокеши откинула покрывало.
– Что случилось? – спросила она, сонно моргая.
– Ничего. Надо сочинить записку. Ты лежи, я быстро.
Обмакнув перо в чернильницу, раджа начеркал несколько слов, но затем передумал и взял другой лист. Рука его подрагивала, когда он выводил строчку об удовольствии принять мистера Бенджамина Бернэма на борту плавучего дворца. Помешкав, Нил глубоко вздохнул и написал: “Ваш приезд стал счастливым совпадением и непременно порадовал бы моего покойного отца, который, как Вы знаете, очень верил в приметы и знамения…”
Лет двадцать пять назад, когда фирма “Братья Бернэм” еще пребывала в зародыше, ее основатель пришел к старому радже, чтобы договориться о найме под контору его владения. Нужен офис, но капитала маловато, поведал мистер Бернэм, а потому желательна отсрочка платежа.