– Ой, Ваня! – погрозил Гоголь.
– А что! А что! Я вот думаю – всё это современное учение – и есть дьявольское искушение!
– То есть?
– А чего человек своей дурной башкой ни напридумывает, то дьявол сразу и воплощает, и от Бога нас сим отдаляет! – Иван опять запричитал, заохал по привычке своей. – И кому мешали ангелы в облаках! Как красиво! Как поэтично!
– Прекрати! – незлобно отмахнулся Гоголь. – Идеалист!
– Отчего же, отчего же… не глупее некоторых. Мне любое мирозданье доступно, да и сам насочинять могу, а вот за простоту обидно! Ой как обидно! – Иван зарыдал, голову на плечо к Гоголю склонил, зашептал вкрадчиво: – Простота – она мир спасти может! Слыхал про такое?
– И про красоту, и про простоту… – Гоголь зевнул. – Скучно.
Иван всполошился.
– Ай-я-яй! Опять у тебя хандра! Всё! Давай, подымайся, и айда к Маланье!
– Что за Маланья?
– Бабёнка справная, не боись, не ведьмочка, не съест! К тому же сказывала, что, мол, как Гоголь появится, так непременно к ней привести!
– Зачем?
– Для угощения! Ай какие у Маланьи блины! Ай какие блины! Да и наливки не грех добавить, я вот мёрзнуть начал! Ай какая наливка у Маланьи! Ай какая наливка! Да после ейной наливки – всю Русь разом понять можно!
– Ну, коли так – веди! – Гоголь с краю Земли поднялся, ещё раз на звёзды глянул, вздохнул в умилении, бодрость и весёлость к нему возвернулись.
И отправились они далее. Иван впереди – байки травит, Гоголь позади – знай посмеивается. А путь неблизкий, через всю деревню. Бредут, снегом похрустывают.
Вот видят – избушка стоит на курьих ножках! Кривая! Да ещё крутится, вертится, ходуном ходит! Ну вся из себя!
Гоголь было к ней свернул, Иван попридержал.
– Это Панкрата изба!
– И что?
– Да он у нас наособинку! В иных измерениях живёт и перемещается! Фантазёр, едрит твою!
– Вот и расчудесно! – смеётся Гоголь. – Заскочим!
– Заскочить-то можно, да больно хлопотно! – отговаривает Иван. – Выжидай тут, пока дверь насупротив тебя окажется! Обратно ещё тяжельше выпрыгнуть – чуть промахнёшься, не в то пространство угодишь, ищи потом пятый угол! Всякие эти искривления, завихрения – на трезвую голову не разобраться!
Гоголь же не слушается, прыгать сготовился.
– Ну, хорошо, хорошо, – пошёл Иван на попятную. – Счас скомандую! Эй, избушка-избушка! Стань ко мне передом, к лесу задом!
Только выкрикнуть успел, как из избушки вдруг тарелка вылетает, за ней блюдце, перебранка слышится.
– А-а… – Иван от очередного блюдца увернулся и Гоголя к земле прижал. – Началось! Панкрат со своей ругается. Не до нас им, Василич, да и мне неохота в чужие скандалы встревать.