Брови Хигнетта приподнялись, как если бы он был несказанно потрясён подобным зрелищем.
– Я так понимаю, Анна, что тебя отвлекло что-то чрезвычайно важное? – мягко предположил он, но горничная уже знала его приёмы и не поддалась на уловку.
– Нет, сэр, у меня просто из рук всё валится, – и девушка, довольная своим дерзким ответом, подняла с пола стопку белья и демонстративно отряхнула с неё пыль.
Обычно реплики Анны, которая никогда за словом в карман не лезла, вызывали у Хигнетта лишь усмешку, так как жизнь малочисленных слуг в большом поместье не изобиловала развлечениями, а вялотекущее противостояние с горничной хоть как-то скрашивало однообразные дни. Однако в этот раз дворецкий нахмурился, и Анна поняла, что перегнула палку.
– Возьми чистое бельё, а это постираешь вечером, после ужина, – отдал он приказание.
Не решившись спорить с ним, Анна отперла шкаф, подтащила лесенку, достала ещё одну стопку белья, медленно спустилась, приподнимая подол платья на несколько дюймов выше, чем следовало, и всё это под бдительным взглядом невыразительных блёклых глаз Хигнетта.
Убедившись, что его приказание исполнено, тот мягко произнёс:
– И застели постель в голубой спальне как следует, а не как ты это делаешь обычно. И проветри комнату, и сотри пыль, и расставь цветы, и вычисти фарфоровый умывальник и медные подсвечники, и проверь, чтобы жестянка на туалетном столике была наполнена печеньем. Гостья леди Элспет заслуживает достойного приёма.
– Подумаешь! – не сдержалась Анна, чьё настроение объём дополнительной работы вовсе не улучшил. – Она всего лишь вдова мистера Монти, да ещё и француженка ко всему прочему! Было бы для кого так стараться!
– Во-первых, Бернадетта Понглтон сочеталась браком с Монтгомери Понглтоном, младшим сыном лорда Артура Понглтона, и стала частью семьи, – дворецкий растопырил ладонь перед самым лицом горничной, отчего та заморгала, и загнул один палец. – Во-вторых, её постигла тяжёлая утрата, и она впервые приезжает в Англию. В-третьих, гости леди Элспет вправе ожидать, что их постели будут застелены чистым бельём, а не бог его знает сколько валявшимся на пыльном полу по вине нерадивой горничной.
– Что-то о мистере Джордже и мистере Седрике вы так не печётесь, – пошла вразнос Анна, посчитав обвинения в нерадивости несправедливыми. – И цветы им не требуете в спальнях расставлять. А тут, надо же – какую-то швею собираетесь как королеву