– Ты можешь идти, – отпустила я девушку.
– Но госпожа…
– Я справлюсь, спасибо! – произнесла уже жестче, и сама скривилась от того, как засаднило внутри.
– Я доложу госпоже Федоровой! – осмелилась она высказать свое фи уже на пороге.
Я только зубы сжала, да так, что они заскрипели. От боли или от злости от неуместной, навязчивой заботы, кто его знает. Минут через десять, когда я кое-как все же справилась с утренним туалетом, в комнату заскочила маман в ночном чепчике, из-под которого торчали чуть распущенные за ночь коклюшки с накрученными на них рыжими локонами.
– Как ты себя чувствуешь? Настенька сказала, что у тебя огромный ожог на руке, и он воспалился! – начала тараторить она с порога, одновременно стараясь потрогать мой лоб и заглянуть в глаза.
– Настенька лучше бы пыль протерла, – беззлобно ругнулась я в сторону помощницы, и тут же мне пришлось вернуться в постель.
– Где ожог? – потребовала мать.
– Все в порядке, – попробовала выдернуть руки я, но госпожа Федорова точно знала, как и ее муж, как и когда идти в наступление.
– Скажи, почему ты вчера убежала со спектакля?
Вот на этот вопрос мне не хотелось отвечать совершенно точно. Неужели она сама не заметила странного поведения князя Гилмора? Или волшебным образом выработанная столетиями привычка не замечать огрехов в поведении драконов дала о себе знать?
– Вот! – тут же оголила плечо, чтобы продемонстрировать раны. Маман вскрикнула, и правда, было отчего переживать. Лилия, которая, как казалось еще несколько дней назад, зажила, снова воспалилась, и было ли это следствием моего общего ухудшения или же легкомысленного поведения накануне, когда я позволила себе выскочить в буран без верхней одежды, точно трудно сказать.
– Надо срочно вызвать доктора!
Маман, не слушая меня, уже звонила в колокольчик, чтобы тут же сообщить переживавшей за меня Настеньке, что необходимо позвать Сташевского, семейного лекаря, немедля.
И тот явился, кто же сможет игнорировать просьбы генеральши.
Доктор внимательно послушал мое сердце, осмотрел горло и сам, собственно говоря, ожог. Последний не вызвал никаких волнений, а вот краснота в горле привлекла особенное внимание лекаря.
– Милочка, – сказал Сташевский, посматривая на меня сквозь стекла пенсне, – я вам выпишу порошок. Кроме него обильное горячее питье, чай с малиной и шиповником! Постарайтесь в дневное время не гулять на улице, избегайте сквозняков, если желаете блистать на царском балу. Кроме того, как я вижу, у вас далеко идущие планы…
Тут доктор выразительно посмотрел в сторону цветов, которые мне не переставая стали заносить с самого утра.
Я покраснела, а старик лишь понимающе усмехнулся.
– Выполняйте все мои предписания, и дня через три снова начнете блистать