Жаль, что он ни с кем не может поделиться своей болью. Перрину хотелось завыть. Потому что волки, те, которые источали презрение, были правы. Потому что ему хотелось домой, в Двуречье. Маловероятно, что так произойдет. Потому что ему хотелось быть со своей женой, все равно где, только с ней, и он не знал, случится это когда-нибудь или нет. Неизвестно. Очень небольшой шанс, может быть, совсем ничтожный. Тревога за Фэйли грызла его изнутри, точно хорек, упорно роющий ход наружу, сильнее, чем тоска по дому или чувство вины из-за волков. А она, похоже, обрадовалась, узнав, что он покидает Кайриэн. Что ему с ней делать – вот задача. Никакими словами не выразить, как сильно он любил свою жену, как скучал по ней, но она чуть что ревновала его, обижалась из-за всяких пустяков, без конца сердилась вообще неизвестно почему. Как все наладить? Ничего путного не приходило на ум. Беспокойные мысли – только ими была забита его голова, и среди них то и дело мелькал образ Фэйли, быстрой и беспокойной, точно ртуть.
– Айильцы могли бы дать им хоть что-то, чтобы прикрыться, – смущенно пробормотал Айрам, хмуро глядя в землю. Он сидел рядом на корточках и держал в руках поводья мускулистого серого мерина; Айрам редко отходил далеко от Перрина. Меч у него за спиной не вязался с курткой Лудильщика, полосатой, зеленой, лишь наброшенной на плечи из-за жары. Свернутый жгутом платок, повязанный вокруг лба, не давал поту стекать на глаза. Подумать только, когда-то он казался Перрину слишком красивым для мужчины. Однако с тех пор многое изменилось. Почти все время Айрам выглядел хмурым и мрачным, а сейчас даже больше, чем когда-либо. – Это неприлично, лорд Перрин.
Перрин неохотно расстался с мыслями о Фэйли. Когда-нибудь ему, может быть, и удастся разобраться в том, что с ней такое творится. Он должен сделать это. Когда-нибудь.
– У них такой обычай, Айрам.
Айрам скорчил физиономию, точно собираясь сплюнуть:
– Очень неприличный обычай. Мне кажется, айильцы все это придумали, чтобы было легче следить за ними. В таком виде далеко не убежишь и глупостей не наделаешь. Но все равно это неприлично.
Айильцы были повсюду, конечно. Высокие мужчины в серо-коричнево-зеленом; единственное яркое пятно – кусок алой ткани с черно-белым диском, повязанный вокруг головы. Сисвай'аман – так они себя называли. Временами это слово порождало некий отзвук в памяти Перрина, будто он когда-то знал его смысл, но забыл. Да и любой из айильцев, спроси его, глянет так, точно услышал какую-то чепуху. И сами они