Любовь в холодном климате. Нэнси Митфорд

как и следовало ожидать, та оказалась претенциозной, скучной и неуместной для деревенской аудитории, но заполнять программу Женского института в этой отдаленной местности из месяца в месяц очень трудно, и поэтому, когда мистер Дугдейл написал и вызвался приехать, она подумала: «О, слава богу!» Несомненно, она предположила, что дети прозвали его Распутным Рассказчиком скорее в переносном, чем в прямом смысле слова, и действительно, когда дело касалось Рэдлеттов, ни в чем нельзя было быть уверенным. Почему, например, Виктория имела обыкновение реветь, как бык, и яростно набрасываться на Джесси всякий раз, когда та, указывая на нее пальцем, произносила особым тоном и с особым взглядом: «Представляешь»? Думаю, они и сами вряд ли знали.

      Вернувшись домой, я поведала Дэви о Рассказчике, и он хохотал во все горло, но сказал, что нельзя проболтаться об этом тете Эмили, а не то будет страшный скандал, и единственной, кто действительно пострадает, станет леди Патриция Дугдейл, жена Малыша.

      – Ей и так со многим приходится мириться, – добавил он, – и к тому же какая от этого польза? Эти Рэдлетты, сами того не сознавая, явно движутся от одной нелепости к другой. Бедная дорогая Сэди, к счастью для себя, просто не понимает, что делает.

      Все это произошло за год или два до описываемых мной событий, и прозвище Малыша Дугдейла «Рассказчик» закрепилось в семейном лексиконе, так что никто из нас, детей, а за нами и взрослых, никогда не называл его как-то еще, хотя тетя Сэди для проформы иногда выражала невнятный протест. Похоже, прозвище ему прекрасно подходило.

      – Не слушай Дэви, – сказала тетя Эмили. – Он в очень капризном настроении. В следующий раз будем ждать ущербной луны, чтобы рассказывать ему такие вещи. Я заметила: он бывает по-настоящему разумен, только когда постится. А сейчас, Фанни, нам надо подумать о твоем наряде. Вечеринки у Сони всегда такие шикарные. Полагаю, они наверняка будут переодеваться к чаю. Как ты думаешь, если мы перекрасим твое аскотское[13] платье в приятный темно-красный тон, это подойдет? Хорошо, что у нас впереди еще месяц.

      Мысль о месяце впереди и впрямь была утешительной. Хотя я намеревалась ехать на это званое мероприятие, сама мысль о поездке заставляла меня дрожать от страха, как осиновый лист. И не столько из-за поддразниваний Дэви, сколько оттого, что давние воспоминания о Хэмптоне теперь начали вновь набирать силу – воспоминания о моих детских визитах туда и о том, как мало удовольствия я от них получала. Нижний этаж дома нагонял на меня полнейший ужас. Казалось бы, ничто не может напугать человека, привычного, как я, к нижнему этажу, обитателем которого был мой дядя Мэттью Алконли. Но тот необузданный людоед, пожиратель маленьких девочек, ни в коем случае не был ограничен одной частью дома. Он ревел и бушевал по всему пространству, и, в сущности, безопаснее всего, когда дело касалось дяди, было находиться в гостиной тети Сэди на нижнем этаже, поскольку только она умела как-то его обуздывать. Ужас Хэмптона был иного свойства, ледяной и бесстрастный,