– Коля, не надо! Девице и так туго!
– Как скажешь, Зюйд-Вест!..
Так я впервые услышала погоняло их старшого. Стыдно было конечно жутко, просто невмоготу! Хотелось сквозь землю провалиться! Ноженьки мои подкосились, и я присела бочком на скамейку с низко опущенным пылающим лицом.
Зюйд-Вест закурил новую папиросу и, положив зажигалку на пачку, придвинул мне:
– Кури, если хочешь!
– Я не курить. Или вчера?..
Он вздохнул:
– Увы! И не только табак.
Все стало ясно. Я поджала губы, открыто глядя ему в водянистые глаза:
– Это нечестно! Вы давать мне наркотик! – и опять заплакала, – Я некрасивая!.. Никто меня не захотел!..
Он налил стопку из фаянсовой бутылки:
– Тут лекарство для прочистки мозгов. Выпей! И запомни, я не желаю тебе зла.
– Что это? Опять наркота?
– Это всего лишь чача.
С рыданиями в груди я выпила, поперхнувшись, крепчайший напиток и, вытаращив глаза, поскакала наверх по лестнице. В поисках покоя.
Дверь "моей" комнаты была распахнута, как для приглашения. В голове моей постепенно наступало затишье, тело тяжелело. Я ввалилась, забыв прикрыть дверь, и рухнула на кушетку. Последнее, о чем я, уже без эмоций подумала, это то, что меня никто не хочет.
18. Виола
(немного раньше)
Она почти кубарем скатилась по узкой лестнице. Зюйд-Вест, завернутый в плед, снова сидел у камина со стаканом чая в руке. Медленно обернулся, поднял на нее тяжелый взгляд устало полуприкрытых глаз. Длинно вздохнул:
– Отказываешься…
Она закусила губу, даже как будто простонала:
– Нет… Совсем нет!.. Но мне не понять! Откуда ЭТО у тебя? У вас! И вообще – что это такое?!
Он грустно усмехнулся.
– Я в школе только семь классов осилил. В четырнадцать уже сел. За карман. Это я к тому, что из нас двоих грамотная ты! Как эта музыка ко мне попала? Да очень просто! Наркоша один выставил ее на продажу. Не афишируясь, через Интернет. Я в этом не ахти, не обессудь! Ты присела бы!
Виолетта подтащила табурет и опустилась на него, жадно заглядывая вору в глаза.
– Ну?
– Покупать приехали америкосы. Мои люди пасли их. Не из-за этой игрушки, нет! Они везли бабло. Наличку в бакинских. На них мы и повелись. Ну и нахлобучили всю ораву. Из того, что дошло до моего малограмотного ума, я понял – это что-то вроде мобильника. По современному телефону можно передавать картинку и звук. А тут эти наркоши придумали, как можно передать еще и осязание, ощущения с кожи всего тела.
– А может они тоже того?.. В смысле – увели у кого-то!
– Вполне возможно. Но мне-то какая разница?!
– Как это "какая разница"?! Какой-то человек это изобретал, разрабатывал, трудился день и ночь, а его обокрали!..
Старый уголовник рассмеялся:
– Милая, ты забываешь, с кем говоришь. Я – вор. Я с детства был против частной собственности на что бы то ни было. И теперь, в старости, я еще больше уверился в том, что ничего не земле не может принадлежать кому-то одному. Голыми мы рождаемся,