Ва Ту показал, как именно это делается – и Тобин без лишних вопросов приступил к сбору…
После приема кордицепса состояние было специфическим, значительно отличающимся от грибного или отварного. Может быть, причиной тому была бессонная ночь, может быть теплые солнечные лучи – ведь сейчас они были на поверхности в жаркий летний день, – может быть, что-то, исходящее от намерения Ва Ту, но вместо прилива мощи, быстроты и желания действовать – как в прошлый раз – Тобин ощутил какую-то необычайную мягкую ясность, спокойствие и даже своеобразную дальнозоркость сознания. Казалось, что впитывал звуки, запахи и цвета он теперь гораздо глубже и объемнее. При этом все вокруг казалось погруженным в мягкий флер приглушенного сумеречного восприятия. И одно никак не мешало другому, а наоборот – каким-то парадоксальным образом дополняло.
Тобин присел на теплый от солнечных лучей камень, оказавшийся теперь в теньке, и слегка разомлел, наблюдая за полуденным маревом, поднимающимся над полевым разнотравьем. И чем дольше он сидел, тем больше ощущал, что какая-то особая сонливость и дремота обволакивает ум, делая его мягким и вязким, подобно меду. В какой-то момент он ощутил себя прямо-таки вынужденным откинуться на спину, радуясь тому, что камень теплый, и можно разложиться вот так, запросто.
И уснул. Точнее, погрузился в довольно странное аморфное состояние, заполнившее собой обычно резкий переход между бодрствованием и сном. В этом состоянии мысли и ощущения перетекали друг в друга, образуя теплые эмоциональные потоки. Устремившись по одному из них, Тобин ощутил такую невероятную расслабленность и комфорт, что заснул во второй раз – прямо изнутри первого сна.
В этом под-сне все было таким же, как и на реальной поляне, где он лежал сейчас на камне – или, по крайней мере, казалось таким же. Но особый ментальный привкус, сновидческое ощущение нереальности происходящего пропитывало собой каждый предмет вокруг, вкрадывалось в каждую мысль и ощущение.
Тобин поднял глаза на Ва Ту, сидящего на поваленном дереве напротив. Тот, улыбнувшись, молча указал ему куда-то вперед и вниз, добавив широкий окаймляющий жест рукой.
Присмотревшись к тому, как расположены оставшиеся на поляне оболочки муравьев, Тобин поразился. Они группировались настолько систематично, что казались пустыми зубами невидимого чудища, к каждому из которых была подведена сложная система из условных нервов в виде ветвей подземного кустарника. Однако это царство нитевидных хитросплетений, в отличие от привычной грибницы, было невидимым, не обладающим устойчивой материальностью – ведь реальным мицелием здесь и не пахло. Пытаясь осмыслить это противоречие, Тобин почувствовал, что заходит в тупик – и для обретения ментальной опоры принялся думать об обычных грибах. Грибница определенно