Она поднимает бровь, потом улыбается.
– Пошли?
Мы выходим из дома, она запирает дверь.
– Ну и как вам мой дом? – спрашивает она.
– Мне понравилось, – искренне отвечаю я. – Неожиданно просто, но уютно.
– Когда мы с Айзисом заселились, у нас было не так уж много денег, – говорит она. – Поэтому, собственно, и купили дом вскладчину. Место здесь хорошее – море рядом, всё необходимое тоже. И, соответственно, на нормальную мебель нам не хватило. Я купила, что смогла, а потом подумала, что мне всё нравится. Нет лишнего хлама, нет ничего вычурного. Свобода, простор… Так и оставила. А вот Айзис – нет. Видели бы вы его половину. Он любитель роскошных вещей. Даже удивляюсь, почему он до сих пор не съехал в какой-нибудь особняк, каких здесь много.
Мы уже выходим с участка, когда я оборачиваюсь и смотрю на дом.
– А почему у вас не работает камера наблюдения? – спрашиваю я.
– Камера? – она удивляется, будто не понимает, чём речь. – А, эта. Не знаю. Я как-то и не обращала внимания. Вроде бы здесь спокойно. Я ни разу не слышала ни о каком воровстве.
– Я тут всего один день, и то слышал, – замечаю я.
– Ну, может, когда-нибудь займусь, – она пожимает плечами.
Мы подходим к дороге. На стоянке стоит оранжевый мотолёт – крохотный, но двухместный.
– Поместимся, не волнуйтесь, – говорит Аньела.
– Я и не волнуюсь, – говорю я.
Она садится спереди, перекидывая ногу через сиденье. Я вскарабкиваюсь назад, закрепляю сумку на кронштейне за собой. Аньела включает защитное поле, прозрачное, но слегка зеленоватое.
– Держитесь крепче, – говорит она.
– Держусь, – успеваю ответить я, схватившись за ручку за её спиной, и тут мотолёт срывается с места.
Малюсенькое лобовое стёклышко почти не защищает от потока воздуха, который пронизывает защитное поле без препятствий, поэтому развевающие волосы Аньелы начинают хлестать меня по лицу. Свободные рукава её блузки трепещут, словно флаги, а мотолёт закладывает крутые виражи, еле вписываясь в прямоугольные перекрестья улиц. Зачем она так несётся? Я тут же вспоминаю, что Аньела сидит на лабордазе-2, и напрягаюсь ещё сильнее. Вообще говоря, она нарушает закон. Нельзя водить под воздействием таких препаратов.
С другой стороны, это весело. Я начинаю ощущать кайф от того, как быстро проносятся мимо машины, платформы, флаеры, здания, бесконечные рекламные щиты и экраны. Даже с моей сверхзрячестью я едва успеваю разглядеть их, прежде чем они размазываются в вытянутые пятна и улетают прочь. Запах её волос, постоянно лезущих мне в нос, тоже, признаться, довольно приятен.
Однако вдруг скорость снижается, и мотолёт спускается на маленький бетонный пятачок, окружённый газонами.
– Приехали, – говорит она.
– Так быстро? –