Татьяна Дормидонтовна прошла к фотографии и спросила:
– Я сегодня могу сфотографироваться? Сколько будет стоить мое фото?
Фотограф, не молодой мужчина в черном сюртуке, в белой рубашке и с карими глазами улыбнулся и, наклоняя голову на манер купца, ответил:
– Прошу барышня. Самые лучшие фото от Лисовских. С вас-с всего 3 копейки. Вам сейчас-с предоставить наш этикет?
– Пожалуйста, но не сегодня.
Дама отошла в сторону, к мужчине статного возраста, в широкополой шляпе и с трубкой в руке.
– Пойдем, любезнейший, я позже зайду сюда. Я слышала, что жители городка постоянно приходят к нему: и семьями, и по одному, и с детьми. Его вежливость привлекает посетителей. – Татьяна Дормидонтовна взяла под руку Аполлинария Кузьмича, и они прошли дальше вдоль улицы по расположению к курорту. Солнце закатывалось за крыши домов, клены развивались под ветерком и вездесущие воробьи и голуби слетались на деревья для вечерней трапезы и, чтобы найти место для ночлега перед темной ночью. Когда супружеская пара проходила около Храма, раздался колокольный звон. Вечерня уже закончилась, и прихожане высыпали на улицу. Приятный ветерок покачивал ветви деревьев. Где-то замяукала кошка, потягиваясь после солнечного припека и растягивая лапки. Маленькая собачонка прошмыгнула между ног людей и промчалась вдоль по улице, поднимая за собой не большую пыль. Громко залаяв, она остановилась у лавчонки и, искренне поглядывая на торговку, высунула язык и просительно посмотрела: "Мол, ну, что жалко тебе одного кренделька?"
– Кыш, проклятая, – грозно бросила женщина, потирая руки о фартук, с масляными пятнами. Она посмотрела на собачонку и еще раз цыкнула: Кыш. Ишь, какая хитрая, а где я потом деньги брать буду себе. Тебе дай, другим дай, а мне, что останется тогда?
Собачонка повиляла хвостом и бросилась к трактиру. Она знала, что многие подвыпившие посетители иногда дают сладкую косточку или часть пирога. Уж, они то не обидят ее. Да и кто может знать, как живет ее собачья душа. Откуда она сама и кто ее хозяева.
Аполлинарий Кузьмич наклонился к плечу жены и прошептал: Любезнейшая Татьяна Дормидонтовна, посмотри на этот грязный и пьяный городок. Может мы зря согласились отдыхать именно здесь? Столько событий в один только день?!
И мужчина зажмурил глаза, чтобы не видеть того, что они увидели возле Храма и трактира.
Подвыпивший мужчина выскочил из трактира и побежал к концу улицы через большую площадь. Он еще издали начал кричать на ездока лошади, запрягшей в телегу с товаром.
– Серафим, стой. Мать твою. Сейчас же отвози товар к магазину. – глаза Фрола залитые водкой, блестели, словно солнце снизошло до него и светило только ему одному. Он так и сверкал глазницами на Серафима, желая забрать весь товар к себе. Что у них происходило дальше, Аполлинарий Кузьмич с женой уже не видели. Но зато слышали, как раздались кулачные щелчки, и кто-то повалился на землю.
Так прохаживаясь по главной площади Усолья, они дошли до курорта.
– Фу, как неприятно … – проговорила Татьяна Дормидонтовна, привыкшая к тишине своего сада в Иркутске и зелени города. – И зачем вы, драгоценнейший, согласились поехать сюда и по причине не знания взять и меня? Я здесь вся покроюсь запахами пьяных холопов. И какие купцы могут быть в такой глухомани? Вы сами посмотрите на них, Аполлинарий Кузьмич, что это за народ? В Храм ходят только бедный люд. Дети не чесанные, сопливые. Старушки откланялись батюшке и целуют его руку грязным замшелым ртом. Как же мне после них благодарить батюшку?
– Ничего, потерпи немного, матушка Татьяна Дормидонтовна. Мы ведь только на несколько дней сюда. В Иркутске вам-с станет намного лучше. Пройдемте-с к курорту? Я вполне согласен с вами-с…
Татьяна Дормидонтовна, женщина полных сорока четырех лет от рождения, имела фигуру, которая могла еще нравиться весьма богатым господам, с пронзительным взглядом ярко-голубых глаз, светлые волосы, уложенные на макушке пучком и теплым, слегка властным голосом, прошла за ворота курорта и остановилась. Дым от печей кочегарки развивался над Ангарой. Вдалеке прозвучал длинный гудок парохода, плавно покачивающегося на волнах и проследовавшего на восток в сторону Иркутска. Женщина вдохнула воздух, и мечтательно зажмурив глаза, проговорила:
– Как здесь-с хорошо. Так бы и не выходила в этот шумный городок. Невозможные зазывалы и пьяный люд только портят все настроение. А здесь… Ох, прекрасно! Пойдемте-с, любезнейший Аполлинарий Кузьмич к ресторанчику, нас уже пригласили трапезничать перед вечером-с.
Посетителей в столовой было немного и поэтому супружеская пара из Иркутска, приехавшая недавно на курорт, прошли к столику и расположились в довольно-таки прекрасном настроении от прогулки по тропинкам курорта и, насладившись прекрасным видом реки и закатом, отужинать.
– Татьяна Дормидонтовна, голубушка, я вчера заходил в магазинчик, где продают шляпы, но мне показалось, что в Иркутске