Каскад слов Ли сменился молчанием. Потом он сказал:
– Но это непременно должна быть Коста-Рика. Я все распланировал. Все подготовлено. Я уже ничего не могу изменить. Я мог бы включить в свой план тебя и твоего сына, но разработать новый план не могу. Ни сейчас, ни в будущем… Дай мне шанс. Меган, просто скажи, что подумаешь об этом. У тебя достаточно времени: остаток дня, вечер, ночь. Подумай хорошенько, а завтра позвони мне. Пожалуйста, позвони мне завтра.
Он продиктовал ей свой номер. Меган записала без намерения звонить.
– Ли, боюсь, наше время прошло. Для меня сейчас лучший вариант – тот, который больше всего подходит Вуди. И это явно не Коста-Рика. Ты построишь себе жизнь, которой будут завидовать. Не сомневаюсь, что ты найдешь женщину, готовую разделить эту жизнь с тобой. Ты заслуживаешь счастья. Большего счастья, чем жизнь со мной.
Ли снова начал ей докучать, и тогда, чтобы прекратить этот изматывающий разговор, Меган прибегла ко лжи. Сказала, что слышит крики Вуди и должна вмешаться, поскольку у него опять вспышка неконтролируемого поведения. На самом деле у Вуди никогда не было подобных вспышек.
Повесив трубку, Меган вернулась к прерванной работе. Сценой для ее картины служил задний двор их дома. Время – раннее утро, где-то около четырех часов утра. Вся сцена освещалась исключительно лунным светом. Странное свечение было метафорой света в сердце мира, невидимого света, присутствующего во всем. И хотя Меган изобразила лунные блики вполне реалистично, они были чуть-чуть преувеличены так, чтобы тончайшие отражения лунного света казались исходящими как бы из самих деталей композиции: ломтиков яблока в руке мальчика, его лица, мягких шкур трех оленей и белых цветков яблони. И над всем этим нависал темный лес.
Меган твердо знала, что после наступления темноты Вуди никогда не отваживался выходить во двор один. Он приманивал оленей к ступенькам крыльца и там кормил их с ладони. Для большего правдоподобия художнику иногда приходилось изображать все несколько не так, как это было на самом деле.
Подумав об этом, Меган снова вспомнила о звонке Ли Шекета. Зачем он звонил?
Она так и не смогла понять причину его звонка.
Безмятежное состояние ушло. Чувствуя, что она все равно не сможет работать, Меган опустила кисть в банку со скипидаром.
Она подошла к высоким стеклянным дверям, окаймленным с обеих сторон окнами. Все вместе давало прекрасное северное освещение. За окнами тоже был двор, но боковой. И лес здесь подходил к дому ближе, чем на заднем дворе.
Если самовлюбленный человек вроде