Это был шок. До сих пор лишь немногие очкарики ведали, что человек представляет собой водоэмульсионную систему, подлежащую утилизации, отныне этот обидный факт стал известен широкой общественности.
Взрыв негодования можно было сравнить разве что с Кракатау и Хиросимой в одном лице. Дома не усидел никто. Люди собирались, вооружались плакатами и берданами, иконами и знамёнами. Никто не знал, воевать он идёт или всего лишь протестовать, но из дома шли с детьми и собаками, а кое-кто и коров гнал, словно демонстрация стада могла устрашить галактического агрессора. Воинские части выдвигались походными колоннами, порядка в коих было куда больше, чем в частях цивильных. Человечество являло враждебному космосу свою силу и сплочённость, не умея заметить, что всего лишь выполняет повеление нового хозяина: дружными рядами направляется на пункты утилизации.
Лягухи на болоте хотя бы в разные стороны прыгали.
Глава 7
Гражданин начальник
В общей толпе односельчан отправился на пункт утилизации и мучимый похмельем Казин. Не успел протрезвиться как надо и брёл, страдая отрыжкой. Возле конторы сельчан поджидали совхозная развозка и пара автомобилей, потому что в самом Подсосонье пункта утилизации не было и ехать предстояло в Копорье.
– Ну мы им покажем! – кипятился Лёха, первым взобравшийся на грузовик и занявший место на скамейке возле самой кабины. – Я такого терпеть не стану, я их так утилизирую – как родную маму звать позабудут.
– Не кипятись, петушок, – ласково остудила бывшего зэка тётя Фаня.
Лёха задохнулся от возмущения и… стерпел. Не дозволялось в этот день эмульсионным системам давать волю кулакам.
– Я так полагаю, – рассуждал Степан Минеич, бывший начальник Подсосоньевского отделения колхоза «Дорогой коммунизма», – что нам надо блокировать подходы к инопланетным центрам гражданской техникой, тем самым продемонстрировав решимость не подчиняться агрессору, но в то же время показав, что мы не желаем военного конфликта.
– А чего – не желаем, – очнулся Лёха. – Я так очень даже желаю. Срыть ихние центры к свиньям собачьим – и вся недолга. По радио говорили, мол, пришельцы они… Всё врут – не пришельцы это, а вторженцы. И бить их надо в хвост и гриву!
Проехали монументальный, советских времён указатель: «Совхоз „Дорогой коммунизм…“ – последняя буква отвалилась, и название читалось двусмысленно.
Асфальт кончился, грузовик качнуло на ухабе. Казин с трудом сдержал стон. Голова раскалывалась, и каждый осколок болел на особицу. Всего сильнее ломило в затылке. Над глазами жгло огнём. Виски стянуло частой пульсирующей болью, а темя высверливало преогромным зубоврачебным бором. Но толчки равно отдавались повсюду, припекая, пульсируя или высверливая неприкаянную головушку.
– Ты глянь, а Вохи-то не видать! – произнёс