– Тогда я везу нас домой сама.
– У тебя прав нет.
– У меня есть права, – возражаю я. – У меня машины нет. Дай мне по крайней мере сесть за руль, пока мы не выедем на шоссе. Это дало бы мне около двенадцати миль пустой дороги – а значит, необходимую для меня практику.
– Ты хочешь, чтобы я разрешила тебе сесть за руль в месте, где стражей закона больше, чем нормальных людей?
– Это вряд ли, – указываю я на очевидное преувеличение. – Ну, или можешь пить и вести машину сама, подвергая нас всех опасности.
– Ладно, ладно, – неохотно соглашается Диана и тянется за фляжкой. – Но будешь лихачить – я сама сяду за руль.
Я хихикаю. Диана, читающая нотации о надлежащем вождении, – картина настолько же смешная, как и идея о наследовании тюрьмы. Если бы не я, она бы потеряла свои права еще несколько лет назад, когда выпивка стала постоянным спутником ее жизни. Выпивка и еще азартные игры.
– Что тут смешного? – выражает она свое недовольство, и морщинки над ее верхней губой становятся еще глубже, добавляя Диане возраста. Ей едва ли за пятьдесят, но выглядит она на все семьдесят. Курение не пошло ей на пользу, впрочем, как и алкоголь.
– Ничего, – выдавливаю я.
– Иди уже быстрее, – произносит Диана, обойдя блекло-бежевый «Бьюик-Лесабр», чтобы выпустить меня. Единственный способ открыть мою дверь – потянуть за ручку снаружи. Наши взгляды пересекаются, когда она делает приглашающий жест рукой – словно я какая-то особа королевских кровей на важном приеме. Затем Диана неловко опускает руку мне на плечо, выражая поддержку.
Я делаю последний решительный вздох и заставляю себя выйти из машины на бетонную дорогу. Тут же начинаю дрожать – наполовину от холодного ветра, наполовину от тревожного предчувствия. Сейчас мне предстоит не только войти в саму тюрьму – мне предстоит начать все-таки этот запоздалый разговор с отцом.
Нужное мне здание виднеется вдали, и я медленно иду вперед, то и дело оглядываясь на Диану через плечо. Сейчас она кажется вполовину меньше. Она сидит на капоте машины, словно зная, что мне необходимо, чтобы мне еще раз помахали рукой на прощание, иначе я просто сбегу.
Здесь четыре разных отделения – от тюрьмы общего режима до тюрьмы строгого режима, каждая находится в отдельном крыле. Я направляюсь к башенке общего режима, и мои ладони взмокли так, словно их натерли детским маслом. Я вытираю их о брюки, пока жду охранника, чтобы сообщить ему, что пришла повидаться с заключенным номер 107650. Имена здесь никакого значения не имеют – ты всего лишь еще один ублюдок на совести у работников тюрьмы. Я ничем не отличаюсь от прочих посетителей, и скучающий сотрудник исправительного учреждения почти на меня не смотрит, пока сканирует мои документы. Так же безразлично он проталкивает бейджик посетителя сквозь щель под стеклянной перегородкой.
Я жду, пока меня осмотрят. Охранница велит поднять руки и сканирует меня с