Отец несколько раз возил меня во Францию, но незабываемой все-таки осталась самая первая поездка. Я влюбилась в эту страну, в ее людей, моду, кухню… В другой раз, вместе с графом, мы посетили Австрию. Нас принимали высокопоставленные особы – даже сама королева Мария-Терезия. Я познакомилась с ее дочерью, Марией-Антуанеттой.
Вернувшись из Франции, я быстро выучила французский, и заставлять меня заниматься больше не приходилось. Я отлично танцевала, прочла множество книг и прекрасно знала зарубежную литературу.
Игре на фортепиано меня учил пожилой француз. Поначалу инструмент стоял в моей комнате, но впоследствии его перенесли в большую овальную залу.
Это было то, что я полюбила, что мне было интересно, к чему я тянулась! Все остальное для меня оставалось черной пропастью, куда никак не хотелось спускаться. Учителя старались вбить в меня латынь и древнегреческий, но меня тошнило от одного упоминания о них. Пытались заставить постигать точные науки, но я так и не смогла себя перебороть.
Отец основательно намучился со мной, и они с графом решили отдать меня в Смольный институт благородных девиц, где как раз осуществляли набор. Незадолго до этого я случайно подслушала их разговор:
– Григорий, я не против, пусть ее там всему научат. Фрау Эльза и другие наставники сколь не бьются с ней, всё проку нет. Но у меня одно условие: я не позволю, чтобы Наташа проживала в пансионе, как в казарме. Хватит с нее, и так намаялась девочка. Матери нет, так пусть хоть дом нормальный будет. Ты человек влиятельный и немалые средства имеешь, вот и реши вопрос, чтобы она туда только на занятия ездила, а ночует пусть дома. Я позабочусь: каждый день ее отвозить и привозить станут. А не решишь этого вопроса, тогда нету моего согласия.
В Смольный я поступила в десять лет. Жалоб и нареканий на меня и там было хоть отбавляй. Как-то раз, после очередной моей стычки с гувернанткой, отец тяжело выдохнул:
– Просватать тебя надо, и как можно скорее!
Глава 8. Поездка во дворец
Мне было 13 лет, в наш дом стали то и дело захаживать важные люди. За закрытыми дверями шли разговоры о сватовстве. Я подслушивала, и мне совершенно не было стыдно. Иногда в середине разговора я открывала двери, складывала два кукиша и вопила:
– Вот вам всем! Вот!.. Не уйду я из этого дома. А ты, папенька, даже и не мечтай – никогда ты от меня не избавишься! – И, громко смеясь, хлопала дверями и убегала.
Люди, приходившие «что-то обсудить с моим отцом», спешно откланивались: не хотели они для своих сыновей такого горюшка.
Но вот одним прекрасным утром, мне тогда было почти тринадцать, отец распахнул дверь в мою спальню и сурово скомандовал:
– Вставай.
– Папа… ну зачем ты меня будишь?.. Ведь в пансион сегодня ехать не нужно, я спать хочу.
– Встать, я сказал!
Услышав приказной