– Знамо дело, где же еще?
– Я крест теперь не снимаю, нечистый креста боится.
– Видел я, как он боится, мало креста, надо слово Божие против него…
– Страшно мне!
– Зато потом, когда беса прогоним, будет хорошо, а то, смотри, не согласна, так посажу в сани и к матери, на позор.
– Я согласна, – прошептала Аленка, – только бы душу не погубить.
– Бог даст – справимся….
Cкучно зимой в деревне. Летом хоть и работы невпроворот, а все радостнее, солнышко светит, лес полон грибов и ягод, речка Царева журчит на перекатах. Она хоть не велика, не как Сухона, но все-таки лучше, чем одни лесные чащобы.
Замуж Аленку отдали хоть и в соседнюю волость, недалече, но все равно – чужбина. Она выросла в большом селе Устье-Печенгском, привыкла, когда много народу, особенно летом. По Сухоне идут струги и барки. Кого только не повидаешь в этих местах: купцов русских и иноземных с товарами, стрельцов государевых, кои посланы на Сухону искать разбойных людей.
Сама Аленка разбойников не видала, но соседские парни говаривали, будто стан у них был на том, на диком берегу, в устье малой речки. Там жили и хоронились под ветлами, а как завидят стружок купеческий – на весла и давай грабить. Атаман у них был из войска самого пана Лисовского, а помощник у него – местный одноглазый Семка по прозвищу Кривой. Когда шайку окружили, атаман обернулся соколом и улетел, Семка бросился в воду, превратился в налима. Стрельцы его ловить, а он скользкий, извернулся и ушел на глубину. Остальных разбойников повязали и увели в острог. Больше о речных татях в округе не слыхивали. Весело было в родной деревне, не то, что на новом месте. Аленка сильно скучала в Павлецове. Девичество давно позади, она – мужняя жена, и место ее в доме мужа.
Если по правде, никакого дома у них нет, большая изба с зимовкой принадлежит свекру Дружине Шихову. Федины хоромы остались в деревне Криволаповской. Летом там еще ничего, жить можно, но на зиму надо перебираться ближе к теплу. Федя ремеслу не обучен, все время с землей и скотиной. Старый дом, долгие годы не видевший плотницких умелых рук, на зиму превращался в холодный сарай. В прошлом году поздней осенью перебрались они к родителям в Павлецово. Федор обещал летом избу поправить и утеплить. Где там, как началось лето, даже не вспомнил, а тут еще этот «нечистый» со своими снами.
– Скорее бы снова тепло, отъехать назад в Криволаповскую, может, тогда и нечистый отвяжется, – думала молодая жена. – За лето Федя расстарается, починит избу, и заживут они по-людски.
Она боялась, что недовольный муж вернет ее домой, это же вечный позор на весь род. Но как же перетерпеть эту напасть с нечистым?
Аленке было страшно от одной мысли, что сам князь тьмы позарился на ее грешное тело. Но, с другой стороны, она внутренне противилась тому, что говорила родня. Ничего плохого ночной пришелец ей не делал, наоборот, столько приятных грез, неги и ласки.
От Федора она ничего подобного не видала. С мужем все было буднично. Он задирал ей исподку, недолго кряхтел, раскачивая