Нет, Альма не забыла его закрыть. Он был закрыт.
Но его
(..со стороны кухни дикий грохот, словно пару сковородок смели с комфорки..)
выбили снаружи.
Лихорадочно оборачиваюсь и лишь эта реакция позволяет мне в последний момент успеть отскочить от какого-то силуэта, кинувшегося на меня со спины.
Лысого. И бледного.
Глава 2.
ДРУЖЕСКИЙ ВИЗИТ.
-1-
– Черт!
Стараясь увильнуть, откинувшись назад, как в Матрице11 – я лишь падаю плашмя на спину. Однако, и это дает мне фору – силуэт уже по инерции падает в заданном направлении, потому мы оба оказываемся на полу. Стону от боли – кажется, я вывихнул плечо или просто напоролся им на что-то острое. Но приступ боли – это ничто, по сравнению с адреналином.
Я вскакиваю, однако, взломщик вскакивает так же быстро, словно в его венах кровь бушует ничуть не меньше. И только сейчас, на миг встретившись с ним глазами, я узнаю в нем того самого мужчину. Да, я тогда не разглядел черт лица – но вряд ли здесь живут множество лысых бледных мужиков. Тот самый кретин, что выглядывал днем из-за угла, на которого
(..смотри, пап! нашла одного!..)
показывала Гретта.
А в следующее мгновение он с ревом вновь уже таранит меня. Наполовину я успеваю отскочить, а вторую половину она задевает. Потому я со всей дури врезаюсь животом в угол стола.
– СУКА!
Воздух разом выходит из меня, кажется, вместо с духом, но я начинаю кричать:
– Альма! Гретта!
И падаю на пол, ускользая от очередной нападки лысого. В крайнем случае, они должны проснуться, потому что этот идиот точно безумен. Безумнее той чахоточной и всех их вместе взятых.
БАМ!
Я получаю удар ногой, и, стараясь встать, вдруг ощущаю на плечах его хватку. Мои пальцы тянутся к ножнице, к рукоятке самого ближнего ножа, но не достают пару дюймов, а этот ублюдок уже тянет к себе с какой-то бешеной силой..
(помни, Генри, удар по яйцам – не только женское оружие. К чертям всю эту гольфийскую хрень про мужскую солидарность. Ты чертов джентльмен, щенок? И я нет. Так что если поймешь, что тебя прищучили – бей по яйцам так, чтоб они зазвенели, как чертовы колокола на пасху)
Я не могу повернуться – он слишком крепко схватил меня, потому не могу ударить его коленом, а ногой слишком большой шанс промахнуться. И потому ту руку, которой тянулся к ножу, резко опускаю вниз и сжимаю его яйца с такой силой, что, кажется, можно уже из них сделать омлет.
Хватка слабеет и мужик начинает вопить, но с каким-то хрипловатым отголоском. Кажется, в этом крике лишь немного боли. Все остальное – слепая ярость.
Но этих пары секунд мне хватает – я тут же кидаюсь к тем ножам, теперь лишенный хватки сзади, и вытаскиваю огромный мясницкий. На лестнице уже слышу спешные шаги дочери, но в коридоре, гораздо ближе, бег других ног. Альма.
Резко оборачиваюсь, готовый воткнуть этот нож ублюдку куда придется, без оглядки на последствия и границы самообороны.. но обернувшись, вижу лишь