После подобных разговоров они наверняка размышляют о том, не изменяет ли им девушка, не начали ли дети прогуливать уроки, не растратила ли жена заначку на черный день и в самом ли деле выздоровел маявшийся животом пес. За несколько дней столь многое может случиться.
Я недоверчиво качаю головой – сам я не пишу писем и не звоню. Отцу сказал, что дам о себе знать по приезде в Харман, и отправил ему короткое сообщение.
– Это пройдет, – говорит сержант Голя, сидя под навесом столовой и потягивая вместе со мной и капралом Усилем безалкогольное пиво, единственным преимуществом которого является низкая температура. – Вернее, пройдет, но не у всех. Не одного удар хватит, когда какой-нибудь доброжелатель пришлет ему фотку друга с его собственной невестой. Ему сразу же захочется во внеочередной отпуск. Но большинство остынет на здешнем солнце, это я вам обещаю.
– А можно спросить – вы женаты, сержант?
– Уже пятнадцать лет с одной и той же мегерой, – с кривой усмешкой отвечает Голя. – Она только и ждет, когда объявят набор в очередную миссию, чтобы я поехал и привез немного денег. У нее свой парикмахерский салон, но можете мне поверить, парни, эта стерва стричь умеет только бабки. Обе дочери такие же, а сын еще хуже – постоянно сидит на толстой жопе и играет. Вообще, блядь, из дому не выходит, когда меня нет.
– А в скольких миссиях вы были? – спрашивает Усиль.
– Это пятая, если считать прошлый год – тогда я сидел за самой границей, в Йоне, и охранял конвои с гуманитарной помощью. Два раза был легко ранен, один раз мне даже хотели отрезать ногу, но я как-то выкарабкался. Но хер с ним, не хочу об этом говорить. Сейчас просто сказка, парни. Три года назад у нас на вооружении были «хеклеры», к которым приходилось лентой прикручивать магазины, чтобы те не выпали на бегу.
– Я что-то об этом читал, – киваю я.
– А я, Маркус, видел, как такое случалось. Мы оклеивали лентой автоматы, делали из силикона уплотнители для очков, поскольку те пропускали пыль, а «скорпионы-сто» вообще были просто хламом с броней тоньше бумаги, так что приходилось приваривать к ней вырезанное из мусорных контейнеров железо. А потом мы молились, чтобы «айдики» нам жопу не оторвали.
– Заебись! – комментирует Усиль и идет за очередной мочой с нулем процентов.
– Но «двухсотки» и «двухсотпятидесятки» тоже небезопасны. Тридцать пошло на металлолом после терактов во время четвертой миссии, – уверенно говорю я, поскольку еще в Рамме знакомился со статистикой замены техники.
– А ты весьма осведомлен, сынок, – сержант Голя смотрит мне в глаза. – Но лучше не высовывайся с подобными откровениями. Кто-нибудь может пойти к Остину или Мюллеру и изящно им настучать. Мы друг друга поняли, капрал?
– Так точно.
– Хорошо. – Сержант делает последний глоток и оглядывается